Улыбка и слезы Палечка

Рыцарь Палечек и верный слуга его Матей Брадырж оставались в Пассау еще десять дней. При отъезде корчмарь сказал им, что их гостиничный счет оплатил сам епископ Удальрих и для него, корчмаря, великая честь давать приют таким знатным людям.

В то же время Палечек и слуга его Матей получили от епископа столько даров, что боялись, как бы не надорвать коней. Епископский портной одел Палечка в новый бархатный наряд самого последнего французского покроя. Богато, но соответственно своему положению, был одет и Матей. На груди рыцаря был вышит герб рода Палечков из Стража. Кошелек звенел чистым золотом. И на шее висела золотая цепь — подарок епископа. В седельных сумках были спрятаны золотой кубок и прекрасный крест с драгоценным камнем, предмет, благословленный епископом, который он преподнес своему молодому благодетелю с особенной торжественностью, промолвив, что этот крест будет постоянно указывать сыну еретической, но мужественной страны правильный путь в лоно святой церкви. При этом Палечек невольно подумал, что все эти подарки достаются ему за то, что он, собственно, помог епископу снова найти путь в дивное лоно панны Лизы.

Палечек все принимал равнодушно. Что не уместилось у него в седле, то он отдал Матею, выразившему удивление щедрости хозяина, который, богатея сам, дает разжиться и слуге.

Но Палечек над ним посмеялся.

— Я люблю металлические изделия за красоту, — сказал он. — Но они для меня не имеют цены. Я уверен, что когда-нибудь человек научится сам делать золото. Тогда оно будет всюду валяться, и ни один нищий не захочет поднять!

Палечек уезжал из прекрасного города Пассау спокойный и веселый. И других он порадовал, и самому повезло. Дал епископу Удальриху немного земного счастья и был им вознагражден щедро, от всего сердца.

В последний день его пребывания там епископ вручил ему два письма. Одно — к архиепископу зальцбургскому, другое — к высшему прелату триентскому. Через их города рыцарь будет проезжать по дороге в Италию. И письма эти будут всюду служить ему защитой, не хуже его собственной храбрости. Но епископ приготовил рыцарю и другую охранную грамоту. В ней он просил всех князей, графов и баронов, всех рыцарей и дворян, членов всех магистратов и каждого, облеченного светской властью, уважать гостя из чешской земли, который едет учиться в Италию и является другом епископа Удальриха II Пассауского.

Палечек и слуга его Матей выехали из города воскресным днем. На колокольне епископского храма как раз благовестили, епископа облекали перед алтарем в торжественное облачение, и прекрасная Лиза стояла сзади, у входа, возле самой кропильницы, целомудренно склонив головку. Епископ был исполнен страстного благоговения, и народ в храме с нетерпением ждал его пленительного голоса, которым он сейчас будет воспевать славу божью.

А от земли пахло летом, и всюду были мир и благословенная праздничная тишина.

Путь от Пассау до города Зальцбурга совершился быстро и благополучно. В одной деревне, неподалеку от Пассау, где из-под земли бьют целебные источники, Палечек увидел толпу колченогих и хромых, теснящихся у воды и вопиющих к богу о помощи. Стоящего возле родника монаха, который все время благословлял воду, молясь при этом по-латыни, чуть не сбивали с ног. Так велик был напор толпы калек, так нетерпеливо рвались они к источнику, отталкивая друг друга.

Палечек со слугой Матеем послушали этот галдеж; потом Ян, ударив в ладоши, прервал молитву монаха и крик хромцов, которые, застыв, с любопытством уставились на прекрасного богатого рыцаря на коне и его щербатого слугу.

— Монах, — промолвил Палечек, — ты молишься правильно и на хорошей латыни. Но у меня нет времени ждать, когда все колченогие и хромые доберутся до твоей чудотворной воды. Дело идет довольно медленно. Я знаю более быстрый способ, которого ты при своей бедности применить не можешь. Вот посмотри: я помогу тебе творить чудеса. Нос даю на отсечение, что каждый из твоих хромых сейчас помчится, как олень.

С этими словами он вынул из кошелька целую горсть золотых и кинул ее в воздух. Монеты с приятным звуком посыпались на землю. Но на них тотчас ринулись хромые и колченогие, немощные и недужные, сквернословя, колотя друг друга по голове, вцепляясь друг другу в волосы. Они катались по земле, боролись, пускали в ход кулаки и зубы — монах вместе с ними, среди них, — куча безумцев, нашедших чудесное исцеление в круглом кусочке золота.

Матей глядел на хозяина с недоумением. Он хотел сказать ему, что не надо зря разбрасывать золото среди нищих. Однако рыцарь приказал дать шпоры коню. Они оставили деревню. Но долго еще слышали позади крик барахтающихся калек и визг их жен, прибежавших из ближней часовни, чтобы тоже принять участие в сражении за золото.

— Слава богу, мой кошелек стал легче! — сказал Ян Матею.

И принялся напевать. Ласточки, летавшие этим солнечным полднем низко, у самой земли, в предчувствии дождя, садились к нему на плечи, и Матей с изумлением смотрел на своего хозяина, которой не только разбрасывает золото горстями, но приручает даже птиц небесных.