Улыбка Мицара

Они еле дождались пяти часов вечера — на этот срок товарищи назначили повторный полет над озером. Их автоплан находился в воздухе, когда наконец точно в срок над озером вновь возникли гигантские стены экранов. Потом они слились, в один. Со всех сторон экран просматривался одинаково, очевидно, он имел форму шара.

— А как хоть выглядит излучатель? — сердито спрашивал Саша. — Может быть, он похож на камень, а камнем завалены все берега озера.

— Экран возникает в западной части озера, — осторожно размышлял Лунь. — Значит, излучатель может находиться только там…

— Почему только там? Он с одинаковым успехом может находиться и на восточном берегу.

— Нет. Западный берег гол и пуст. Лучи, направленные сииау, с Земли, не встретят никакого препятствия. А взгляни на скалы и ущелья восточного берега, на лес, подступивший к самой воде… Стой! Давай внимательно осмотрим этот островок!..

Экран погас. Они долго кружились у небольшого островка, пока Шагин не обратил внимание на скопление прозрачных шаров на песке.

— Забавно, — сказал он. — Что-то похожее на футбольные мячи.

— Где?

— Смотри, правее большого камня… Пять шариков.

— Действительно, мячи… Но их цвет… Мне кажется, он как бы переливается…

— Опускаемся?

— Да.

— Не опасно?

— Послание мирное, — возразил Лунь.

Автолет парил над шарами на высоте всего пяти или шести метров. Шары едва ли превышали своими размерами футбольный мяч. Лежали они плотно друг к другу, расположенные с непонятной симметричностью. Они светились ровным голубоватым сиянием, то почти угасавшим, то возникавшим вновь. Вдруг товарищи услышали тихий, но отчетливый щелчок, и в то же мгновение над озером зажегся экран. Один из шаров, что лежал ближе к воде, вспрыгнул на «спинку» других и замер. На экране появилась схема Галактики. Через минуту, как только первый шар уступил свое место второму, она погасла. Теперь на экране появилось изображение Большой Медведицы, Потом были Мицар, Лория, формула жизни на ней — и опять легкий щелчок, извещающий об окончании «представления».

Все вокруг опять приобрело обычный вид. По тихой воде озера вновь плясали розовые блики заходящего солнца. Шары лежали в прежнем порядке.

— Садимся на остров? — предложил Шагин.

— Обязательно.

Друзья высадились на остров и остановились в некотором отдалении от шаров. Загадка их происхождения не пугала космонавтов, — в свои годы они повидали достаточно много. Но разумная осторожность еще никогда не мешала людям.

Шли минуты. Тридцать минут ожидания… Сорок… Пятьдесят.

— Не хватает шестого шара, — вдруг нарушил молчание Лунь.

— Почему не хватает? Где же он может быть?

— В Музее космических находок.

— «Шар Тарханова»? — догадался Шагин. — Меня тоже не покидало ощущение, что я видел нечто подобное. Да, конечно, эти шары — точные копии «Шара Тарханова». Ты помнишь изображение на нем?

— Отлично. Па шестом шаре изображен житель Лории. Лицо, нос, глаза, уши — наши, а кожа голубая.

— Но почему же шары разъединились? И, если они разумные, почему держат у себя Тарханова?

Лунь засмеялся:

— Полетим и наведем порядок.

— Будь уверен, порядок будет. Все-таки: почему не вернулся Тарханов?

— Тсс…

Шары начали новое «представление».

Мадия стояла у раскрытого окна. Весна шумела в садах на берегу. Отчаянно галдели воробьи на крышах. Примостившись на каменном парапете, светлоголовый мальчуган закидывал удочку в пенную амурскую воду… Мир дышал покоем и радостью, но ее не покидало чувство горечи и разочарования. Уже сколько месяцев она тщетно бьется над расшифровкой сигнала из космоса. И не только она одна. Сигналы приняли все обсерватории Солнечной системы, но они до сих пор остаются нерасшифрованными.

Она помнит тот вечер, когда по срочному вызову прибыла в Звездный Совет и поднялась в зал Главного шифровальщика. Здесь собрались почти все сотрудники Комитета галактической связи, за исключением председателя Комитета Рауля Сантоса. Мадия просмотрела все записи — световую, звуковую, радиоволновую. Электронная машина воспроизвела сигналы в натуре. Понять их было невозможно. Главный шифровальщик, новейшее достижение электроники и кибернетики, три часа решал задачу, а за час он делал один миллиард операций, — и не справился с нею.

— Задача не решается, — сказал он, виновато моргая зелеными глазами.

Присутствующие разочарованно вздохнули. Время было позднее, и зал быстро опустел. Мадия осталась одна. В зале стояла тишина. На экране во вею стену мерцали образцы записей космических радиоизлучений — десять поперечных линий. Когда Мадия поступала в Институт космонавтики, линий было всего семь. Последние три вида излучения земляне обнаружили совсем недавно. Десятый вид открыл теперешний председатель Комитета галактической связи академик Рауль Сантос. Девять видов излучения почти повторялись, но вот десятый…

«Мы на пороге новых открытий», — говорил Рауль Сантос. Может быть, и этот сигнал, который не поддается расшифровке, — не призыв инопланетной цивилизации, а всего-навсего не обнаруженный до сих пор вид радиоизлучения?»