Улыбка Намиры (СИ)

Признаюсь, Квентин Весул и Имус Одил пугали меня больше, чем все возможные грабители и даэдрапоклонники в лесах и горах Скайрима. В первые дни нашего странствия эта парочка вызывала у меня лишь легкую неприязнь. Увы, довольно скоро она перешла в неприкрытое раздражение: по требованию жреца Стендарра мы отклонились от нашего пути на север из Чейдинхола и застряли на несколько дней в храме Мотылька Предка. Здесь Квентин Весул провел не один час в праведных беседах со слепыми монахами, а Имус Одил молился у алтаря так истово, будто замаливал великие грехи. Что, возможно, не далеко от истины. Место, вне всяких сомнений, это прекрасное - исполненное величия и божественного покоя, - но я все же не раз помянул тетушку Дерверу недобрым словом, что породило во мне чувство вины. Последнее обстоятельство еще более настроило меня против попутчиков.

После храма Мотылька Предка ситуация с каждым днем становилась все более и более напряженной. Не исключаю, что виной тому моя врожденная мизантропия. Вскоре по прибытии в Рифтен у меня и вовсе появились весьма тревожные подозрения на счет моих спутников. Неоднократно становился я свидетелем того, как к Квентину Весулу подходили наемники - следопыты, закаленные в боях воины и опытные колдуны - предлагая свои услуги. Но тот лишь выслушивал их, кивал, но всегда отказывал. После - долго шептался с Имусом. Мне же оставалось делить время меду храмом Мары и рыночной площадью - иных, более достойных развлечений, Рифтен не предлагал. Разумеется, если не считать нескольких грязных кабаков - один страшнее другого.

Я просил богов сократить как наше пребывание в этом городе, так и весь этот нелепый совместный поход насколько это вообще возможно. Даже благолепие и покой храма Мары не умиряли растущую злость. Казалось, меня втягивают в некую нехорошую историю, не имеющую ко мне ровным счетом никакого касательства. И вот утром десятого дня месяца Руки Дождя терпение мое лопнуло, и я твердо решил пренебречь просьбами тетушки и действовать самостоятельно. И пока решимость не улетучилась, стремительно спустился в пропахший перегаром зал.

- А вот и наш юный маг! - насмешливо и как обычно преувеличенно бодро приветствовал меня Квентин Весул. - И кажется он в дурном настроении.

- Похоже, господин Дрет вознамерился сообщить нам нечто важное, - пробурчал Имус Одил, кутаясь в шерстяную накидку. - А именно то, что он покидает нас. И его сложно осуждать за это. Хотя, достопочтенная госпожа Дервера Дрет была бы крайне недовольна, узнай она о подобном решении.

С языка уже готовы были сорваться злые и едкие слова - мол, не его это дело, будет ли довольна моя тетушка или нет, - как меня опередил Квентин Весул:

- Что ж, в таком случае я рад, что мы избежим неловких объяснений и ненужных обид. - Квентин весело посмотрел на меня. - Арвин, мы нашли подходящего проводника.

В тот момент к столу подошел широкоплечий норд.

- Кажется, вся компания в сборе, - пророкотал он с широкой улыбкой.

- Именно, - подтвердил жрец Стендарра. - Арвин Дрет позволь тебе представить Борвира, сына Къельда, нашего проводника и телохранителя. Благодаря его своевременному появлению ты будешь избавлен от неприятного разговора с тетушкой. - Пухлые губы Имуса Одила сложились в ехидную улыбку.

Такой неожиданный поворот смешал мне все карты, заставив позабыть столь тщательно продуманную "обвинительную речь" и растерять все колкости в адрес несносного жреца. Я даже не задал ни одного вопроса, хотя так и не понял, что же такого особенного нашли мои спутники в этом норде, шириной плеч и ростом схожим со всеми, кто пытался наняться к нам до этого утра. Передо мной стоял хорошо сложенный крепкий северянин, светловолосый и голубоглазый, как и многие из его народа. Может, он известный воин? Или обладает редкими магическими способностями? Почему после всех этих унылых дней и серой череды претендентов - именно он?

Возможно, я и задал бы хоть один вопрос из десятка, что крутились на языке, но Квентин Весул решительно поставил точку в разговоре:

- Несказанно рад, что мы можем продолжить путь. И поскольку нас более ничто не держит в этом очаровательном месте, предлагаю немедленно его покинуть.

Сейчас мне кажется, что выходя из таверны, я посмотрел на Борвира и наши глаза встретились. Настороженный интерес и удивление - вот, что я прочел в его взгляде тогда. А еще - невысказанный вопрос. Хотя, возможно, как это часто случается, - спустя годы, на закате жизни память играет со мной, рождая картины, коих никогда и не было, выдавая их за самые, что ни на есть настоящие воспоминания.