Улыбка Пол Пота

Единственные иностранцы, которых я видел, это делегация из Северной Кореи. Нас предупредили за неделю. За три дня до их приезда нам стали давать очень много еды. Три раза в день и даже десерт. Потом отобрали самых здоровых работников и самых упитанных коров и, когда приехали корейцы, заставили нас пахать и сажать рис. Вышло очень удачное представление для иностранных гостей.

В 1978-м я оставил бригаду и вернулся в родную деревню к брату и сестре. Я отвечал за скот, мне доверили шестьдесят коров. Однажды, когда я искал лягушек, улиток или что-то еще съедобное, мои коровы вышли на рисовое поле и начали щипать побеги. Кто-то увидел это и донес на меня в Организацию. Они решили оставить меня на месяц в деревне и посмотреть, не попытаюсь ли я сбежать или, может, снова выпущу коров на рисовое поле. Через месяц пришли четверо солдат и арестовали меня. Они повели меня в лес, и я был уверен: меня убьют. Но они вели меня в тюрьму. Тюрьма размещалась в пагоде. Там сидело примерно тридцать заключенных. Двадцать из них считались опасными преступниками — это были солдаты, служившие под предводительством Со Пхима [в Восточной зоне]. На ногах у них были кандалы. Остальные совершили менее тяжкие преступления: своровали картошку или что-то вроде того. Им разрешали выходить на улицу и работать днем, под наблюдением. В начале 1979 года солдат убили. Их уводили в полночь, по двое. Расправа продолжалась до пяти утра. Я подумал, что теперь пришла моя очередь, что мне перережут глотку, как им всем. Я молился Будде и обещал ему, что, если останусь в живых, буду молиться каждый день до конца своей жизни.

В шесть часов дверь снова открылась. Нас выпустили на улицу, и надзиратели сказали, что если мы будем хорошо себя вести, то останемся в живых. Нам велели сесть перед тюрьмой и ждать. Они сказали, что, если кто-то попытается бежать, убьют всех. Поэтому, если кто-то один хотел отлучиться по нужде, остальные должны были идти с ним и следить, чтобы он не сбежал. Потом нас отвели в лес. Все боялись вьетнамских солдат. Нас отправили в Кохконг, где я пробыл шесть месяцев. В конце 1979 года многим удалось бежать. Я поехал в Пурсат. Я хотел стать учителем. Но чиновники отклонили мою просьбу. Тогда я занялся контрабандой: возил товары из Таиланда в Пномпень и тем самым зарабатывал на жизнь.

Мои брат и сестра тоже выжили. Зато моего двоюродного брата обвинили в тунеядстве и отправили на «перевоспитание». Он так и не вернулся. Еще у меня был дядя, при Лон Ноле он работал учителем, его тоже убили.

Что было хорошо при красных кхмерах, так это то, что мы ни за что не отвечали. Не было ни драк, ни преступности. Если бы они могли предоставить нам продовольствие, медобслуживание и образование, все было бы ничего. Если бы они не убили столько народу.

Несколько лет назад я увидел тех, кто меня сдал. Я приехал в свою родную деревню, чтобы устроить сбор пожертвований на новую пагоду. Я попросил передать им, что не собираюсь им мстить, и они все-таки пришли. Но они боялись меня и держались на расстоянии.