Улыбка сфинкса

Александрия вовсе не была взята без единого выстрела, как пишут некоторые историки. Ее гарнизон, как свидетельствует Руссилион, был немногочисленным, однако и французов в момент штурма насчитывалось не более 4 тыс. Кроме того, они не имели ни одного осадного орудия, и если бы защита города была организована должным образом, неизвестно еще, как обернулось бы дело. Руссилион вскочил на городскую стену одним из первых. «Я подавал руку подполковнику нашей полубригады Массу, — пишет он, — как вдруг турок, которого я не заметил, бросился из-за стены и моментально убил Масса подле меня. Город был взят сразу, но всю ночь шла перестрелка на улицах. На другое утро турки, которые укрылись в форте маяка, сдались безо всяких условий»^{24}.

6 июля французская армия направилась в Каир. Здесь-то, в пустыне и начались злоключения французских солдат, вызванные нераспорядительностью интендантов и плохой организацией. Солдаты получили солонину, немного прованского вина и виноградной водки. С кораблей выгрузили также бисквиты и сушеные овощи, но у армии не было ни котлов, ни воды. В невыносимой жаре все продукты, кроме бисквитов, оказались бесполезными. Солонина, прованское вино и водка никоим образом не могли поддержать людей в походе по безводной пустыне под палящими лучами июльского солнца.

32-я полубригада шла самым тяжелым маршрутом: не берегом Нила, а напрямик через пустыню. По признанию Руссилиона, истомленная жаждой и неимоверной жарой, армия роптала. Были случаи нарушения дисциплины.

12 июля колонна, в которой находился Руссилион, наконец вышла к берегу Нила и солдаты могли вдоволь напиться. Здесь же их нагнала французская флотилия, вошедшая в Нил через устье Розетты.

С завистью глядя на начальство и ученых, двигавшихся легким речным путем, Руссилион сокрушается по поводу «непростительной непредусмотрительности тех, кто организовывал экспедицию». Он пишет: «Главнокомандующий, виновник этой небрежности, знал страну, к которой он нас вел, тогда как нам даже название ее почти не было известно. Если он боялся, что раздача манерок (фляжек) открыла бы заранее тайну нашего назначения, можно было бы их секретно погрузить на эскадру и выдать нам наполненными водой в момент выхода из Александрии»^{25}.

В довершение всего голодная, оборванная французская армия на протяжении всего пути из Александрии до Каира постоянно подвергалась нападениям кавалерии мамлюков, которая пользовалась в то время репутацией лучшей в мире. «Всякий, кто отставал на 200 шагов, был человек погибший», — пишет Руссилион и приводит характерную сценку: «Во время марша один мамлюк подскакал к нашему каре и закричал по-итальянски: „Если между французами есть храбрый, я жду его!“. Наши кавалеристы не были в состоянии тогда принять его вызов. Мамлюк нас преследовал, продолжая оскорблять и галопируя вокруг нас. Несколько выстрелов ему были посланы напрасно, пока, наконец, один сержант из волонтеров не убил его наповал»^{26}.

Подобная фанаберия была не единичным случаем. Правившие Египтом в то время мамлюкские беи Ибрагим и Мурад оказались неспособны оценить реальное соотношение сил. Анализируя причины ошеломляюще быстрого разгрома мамлюков, которые пользовались солидной военной репутацией, Арнольд Тойнби писал: «Пикантность ситуации заключается в том, что французы уже высаживались в Египте ранее, в XII–XIII вв., в то время, когда уровень их цивилизации стоял ниже восточной, включая военное искусство. Средневековый французский рыцарь представлял собой более неуклюжий и менее умелый вариант мамлюка, поэтому, когда наступил бой, он был жестоко побит и его попытки захватить Египет закончились полным провалом. В течение пяти с половиной веков мамлюки оставались на одном уровне, за исключением того, что они сменили свои азиатские луки на английские карабины. Они, естественно, предполагали, что и французы изменились столь же мало, как и они сами. В связи с этим, когда они услышали, что Наполеон имел неосторожность высадиться в Александрии, они предполагали обойтись с ним так же, как они обошлись с Людовиком Святым»^{27}.

21 июля около 10 часов утра французская армия появилась вблизи селения Эмбаба, расположенного на берегу Нила вблизи Каира. Здесь Руссилион впервые увидел мамлюкское войско. Впереди, насколько хватал глаз, стояли палатки и шатры всевозможных цветов, со знаменами и позолоченными полумесяцами над ними. Вдали обрисовывались высокие минареты Каира. «Трудно себе представить что-либо более красивое, блестящее, разнообразное, чем кавалерия мамлюков, — пишет Руссилион. — Она покрывала всю равнину и, хотя была неприятельская, прельщала наш взгляд прекрасными цветами одежды и блеском штандартов»^{28}.