Улыбка смерти на устах

Потом она уехала в Англию на годичную стажировку, я мотался туда к ней, мы плавали на катере по Темзе, ходили на футбол на стадион «Уэмбли», в Ковент-Гарден на балет, на мюзиклы. Отношения мои с Кристей совсем испортились. Я с трудом ее терпел. Наконец я предложил ей развестись – она засмеялась мне в лицо:

– Пожалуйста, давай! Но я отберу у тебя половину. Как минимум половину. Половину дома в Листвянке, и бизнеса, и двух квартир в Москве, и той, что в Питере, и летнего жилья в болгарском Поморие.

Я не готов был на жертвы. И когда я пересказал своей возлюбленной отказ, что дала моя хабалка-жена, та только улыбнулась:

– А давай ее убьем.

– Убье-ем?! – В принципе я ничего не имел против, моральных устоев во мне к настоящему времени оставалось немного, но когда идешь на мокрое дело, всегда есть шанс, что тебя разоблачат. А когда муж вдруг избавляется от жены, подозрения всегда падают первым делом именно на него – и довольно часто поделом.

А Любовь моя лишь улыбнулась:

– А мы совершим идеальное убийство. Которое никто не сможет раскрыть и в котором подозрение ни разу не падет ни на тебя, ни на меня.

Потом, еще спустя много месяцев – нет, мы никуда не торопились, – Люба изложила мне свой план. И, да, он действительно выглядел завлекательным. Потому что шансов определить, кто настоящий организатор, и впрямь имелось очень немного.

– Знаешь анекдот? – начала свой рассказ моя доктор меднаук. – Психотерапевт спрашивает у пациента: «Вы о самоубийстве думали?» – «Нет». – «А зря, батенька, надо бы…» Так вот: ты знаешь, с каким контингентом я работаю, – нашептывала мне моя подельница Бобылева. – Шизофрения, биполярные расстройства, депрессии. У семидесяти процентов – болезненная тяга к самоубийству. Но эвтаназия у нас запрещена, иначе все они выстроились бы в очередь в соответствующие клиники. Поэтому достаточно предложить подобным пограничным типам сделку: каждый из них убивает кого-то другого. А за это – кто-то третий убивает его самого. Какие преимущества перед традиционным суицидом? Во-первых, никаких моральных страданий – самоубийство в иудейско-христианской культуре, характерной для нашего общества, излишне стигматизируется. А тут – каждый становится жертвой неумолимой, посторонней силы. К покойному обеспечено всеобщее сочувствие, разрешено отпевание в церкви, любая страховая контора не откажет в выплате. Я подберу для тебя подходящих кандидатов. А далее – твоя епархия. Ведь у тебя по долгу службы имеется и навык, и опыт – входить в доверие, вербовать. Вдобавок ты ведь, дорогой мой, сейчас, кроме прочего, занимаешься ивентами: организацией празднеств, загородных увеселений – так? В клубе загородном вечеринки-маскарады устраиваешь?

Я кивнул.

– Как вариант, – продолжала Любовь моя, – можно представить дело, будто существует якобы некий клуб самоубийц. Его, дескать, посещают люди, которые хотят покончить с собой. И им там – помогают. Устраивают так, что с ними расправляются другие. Только фактически никакого клуба не будет – точнее, он будет существовать лишь в воображении тех персон, на кого я тебе укажу. Они станут считать, что да – есть, дескать, такая организация, однако вряд ли кто-то о ней расскажет, потому что все они довольно скоро отойдут к Господу. А для пущей привлекательности бизнес-проекта в качестве бонуса можно обещать пайщикам-концессионерам не просто смерть – знаешь, как в церквах просят: быструю, мирную и непостыдную, но нечто гораздо большее: смерть в момент пика наслаждения, наибольшей радости, торжества. «Тот, кто с нами, умрет с улыбкой на губах!» Могли бы такой слоган запустить, когда б наше дело было легальным. Да, ведь у каждого индивида собственное представление о наивысшем счастье. Какое у кого конкретно, я тебе скажу одновременно с фамилиями кандидатов, это можно определить по психотестам. Для одного, бабника и сибарита, счастье – высшие судороги любви. Для другого, человека азартного и честолюбивого, – выигрыш крупного приза или победа в соревновании. Для многих женщин счастье – когда возлюбленный делает предложение, вручает кольцо… А уж мы с тобой из этих потенциальных самоубийц составим цепь, в которой каждый последующий будет убирать предыдущего.

– Да, но при чем здесь Кристина?

– При том, что начнется эта цепочка – на твоей жене. А дальше мы расположим еще несколько звеньев, чтобы запутать следы. Притом никто из этого клуба самоубийц не будет знать и ведать ни о том, кто еще входит в ту цепь, ни о подлинной цели клуба.

Потом мы с Любой стали готовиться – тщательно и не спеша.

Первым (и самым главным для меня) звеном Любовь моя Михайловна определила давнего своего пациента, чиновника от энергетики Игоря Порецкого. У товарища два года назад умерла жена, тогда же он лечился у моей Любочки от депрессии.

– Для того чтобы подтолкнуть его к суициду, – сказала моя возлюбленная, – я подделала данные анализа крови в нашей клинике. По всем параметрам – у него цирроз, терминальная стадия, и, значит, жить ему все равно недолго.