Улыбка смерти на устах

— Сначала — да, мы думали, что дело в спиртном. Ушел, дескать, в запой, потом похмелье, и все такое. Но, во-первых, раньше он никогда проблем с алкоголем не имел. А главное, алкоголь ситуацию не объяснял. Вроде и пить он перестал, а становилось только хуже. Лежал на диване, глазами в стенку. Я уговорила его посетить психиатра. Точнее, даже привезла врача к нему — он категорически не хотел даже выходить из квартиры… И она — психиатра нам порекомендовали женщину, доктора наук, — диагностировала у отца клиническую депрессию. Знаете, — прервала Полина саму себя, — сейчас «депрессия» стало модным словом. Все кричат: ах, у меня депрессия! Ноготь сломала, и сразу: депрессия! А ведь большая депрессия — серьезное заболевание, — сказала клиентка явно с чужих слов, возможно, той самой психиатрички. — И его следует лечить. Вот и с отцом врач долго говорила наедине, а потом прописала антидепрессанты. И попросила, чтобы первое время, неделю или даже две, отец был под постоянным наблюдением кого-то из близких. Ну, я взяла отпуск и первую пару недель была с ним рядом неотлучно…

Я пометил для себя, что Порецкая, рассказывая об уходе за отцом, использует единственное число: «я взяла отпуск», «я привезла врача» и так далее. Что, спрашивается, делала в это время ее сестра?

— И что же отец? Выздоровел?

— Да! Совершенно! Через две недели пошел на работу как ни в чем не бывало. Он, конечно, продолжал наблюдаться у врача, но стал сам ездить к ней в медцентр. Она уменьшила ему схему, но принимать антидепрессанты, сказала, нужно долго. Однако месяца через четыре он их и вовсе бросил. И чувствовал себя превосходно.

— А какие именно таблеточки он принимал?

— А вы что, в них разбираетесь?

— Я разбираюсь очень во многом, Полина. — Фу, прозвучало ужасно. Нет, я определенно распускал перед ней хвост, пусть непроизвольно.

Девушка усмехнулась и молвила:

— Ему прописали ***. И ***. И ***. В конце концов, именно эти таблетки его и сгубили.

— Он что, покончил с собой с их помощью?

— В полиции считают, что да. Но я не верю, что он сам это сделал. Ему — помогли.

— А чем занимался по жизни ваш батюшка?

— По образованию он инженер-энергетик, занимал хороший пост в крупной госкомпании, поэтому, конечно, и он, и все мы держали в тайне род его болезни, и я бы и вас тоже попросила не распространяться об этом…

— Тайна клиентов — наш приоритет, — с глубокомысленным видом откликнулся я и подумал, что прозвучало прямо-таки как слоган: «Детективное агентство «Павел»! Тайны клиентов — наш приоритет!» Определенно я стремился произвести на девчонку впечатление. Как говаривала моя маменька: «Натуру в штаны не спрячешь».

— Теперь расскажите мне о другом: после смерти вашего батюшки кто ему наследует?

Тут девушка явно занервничала:

— Наследуем мы с сестрой.

— Только вы двое?

— Да. В равных долях.

— Было завещание?

— Нет. Но так ведь по закону полагается, верно? Других наследников, кроме нас, не имеется. Мама умерла; бабушка с дедушкой, отцовские родители, тоже ушли довольно давно. Других детей у отца не было. Значит, сейчас мы с Юлькой наследуем поровну.

— Много ли того наследства?

— Вы беретесь за мое дело? — глянула она мне прямо в глаза.

— Да.

— Значит, в нашем с вами контракте наверняка будет пункт о неразглашении.

— Естественно.

— Тогда я вам скажу. Отец наш был человеком небедным. Он два дома за границей купил и на нас с Юлькой записал. Один в Испании, в Каталонии, на меня. Второй, во Франции, — на сестру. Мы, естественно, спрашивали его, какая примерно стоимость. Тогда, десять лет назад, в момент приобретения, когда все было еще хорошо и с ним, и с мамой, он сказал, что цена каждого дома около «лимона» евро. Плюс — две квартиры нам с сестрой обеим в Москве сделал. Квартиры не самые блестящие и в плохих районах, Юлии Игоревне вообще неважная досталась, в Гольянове. Мама его убеждала, что лучше бы он нам здесь более качественное жилье купил, чем в заграничную недвижку вкладываться. Но он же упрямый, говорил: «Выйдем на пенсию, будем к дочуркам в гости ездить. Месяц — на Коста-Брава, месяц — на Лазурке». Вот и попутешествовали. На кладбище к ним обоим теперь ездим.

— Но упомянутая вами недвижимость, как я понимаю, и без того на вас с Юлией Игоревной записана? А что вы после смерти отца наследуете?

— Квартира в Москве ему принадлежала, по нынешним временам — почти что в центре, на Ленинградском проспекте, в районе «Аэропорта». Дача в Краево, в тридцати километрах от МКАДа. На счетах, как оказалось, у него скопилось миллиона три рублей в общей сложности. Плюс мамины драгоценности, которые он все бережно сохранил.

— Значит, получается, что самые заинтересованные персоны в смерти вашего отца — вы с сестрой, так?

Она дернулась. Потом протянула:

— Я-то нет.

— А кто — да? На сестрицу вашу Юлию намекаете?