Улыбка смерти на устах

— Сам-то веришь в то, что промямлил?! Значит, так, чувак: перед тобой частный детектив Павел Сергеевич Синичкин, а настоящее мое имя — Справедливость. А так как я, как и любой российский гражданин, обязан извещать правоохранительные органы о любом готовящемся и тем более совершенном преступлении — более того, в Уголовном кодексе имеется даже статья об укрывательстве, триста шестнадцатая, если я не ошибаюсь. И ввиду того, что мы с Риммой Анатольевной по ней до двух лет лишения свободы получать не хотим, укрывать мы тебя не собираемся. Но! Вот повременить с донесением о твоем преступлении — можем. И дадим тебе одни, скажем, сутки запаса. И ты за это время сможешь успеть и вещички свои собрать, и убежать, и спрятаться. А в обмен на эту временну́ю фору нам от тебя, гражданин Тучков, требуются не деньги твои поганые, а нечто иное. А именно: подробный твой, ясный и связный рассказ на камеру: каким образом ты отравил несчастного гражданина Бурагина. Каков мотив, кто твои сообщники, где и от кого ты получил яд, коим угостил убиенного… И в обмен на твое чистосердечное раскаяние я, так и быть, не доставлю немедленно в следственный комитет запись, на которой именно ты предлагаешь пластиковый стаканчик с шампанским — и ядом! — несчастному рекламному магнату и певцу, а дам тебе, повторяю, ровно сутки времени, чтобы ты успел сбежать и спрятаться. Итак, считаю до трех. Раз…

— Поднимите меня, — сказал я. — И дайте воды.

Боже мой! Как же глупо и на каком пустяке я прокололся! И эта Римма — она, значит, была засланной?! Подсадной уткой?! Или так все случайно совпало?!

— Я так понимаю, дядя, — хохотнул мужик, — ты собираешься петь? Давать чистосердечные показания? Что ж, молодец! Разумное решение!

— Лучше отпустите меня. Я вам заплачу.

— Не все, чувачок, в жизни меряется деньгами. Хочешь рассказывать — начинай петь. А нет — я лично с большим удовольствием доведу тебя до ближайшего отдела полиции. Итак?

— Хорошо, — выдохнул я устало. — Я все расскажу.

Жертва № 5

За восемь месяцев до описываемых событий

Когда в моей жизни исчезла семья, в ней образовалась огромная и трудно заполняемая прореха — сперва я шпаклевал ее алкоголем, а потом, когда меня из блаженного пиянства снова вытащили, реально высвободилось огромное количество времени, которое буквально некуда стало девать. Все время трудиться невозможно, да и скучно и тяжело это — только работать. Мне стали говорить наркологи и прочие психологи: вспомни, чем ты занимался — до. До семьи, до ребенка, до пьянки — когда был юношей или совсем огольцом, — и теми вещами, что в ту пору нравились, заполняй свой досуг сейчас.

И я припомнил, как гонял с друзьями мяч на хоккейных коробках и пыльных школьных стадионах; как мы с покойным отцом ходили на матчи еще на старые «Лужники» и «Динамо», сидели на деревянных скамеечках без спинок; как орали: «Судью на мыло!» Играть в футбол мне показалось не по возрасту, а вот снова фанатеть — почему нет? И я вспомнил команду, за какую некогда болел, и принялся следить за чемпионатом страны, который теперь стал называться премьер-лигой, и за европейскими кубками. А тут и чемпионат мира подоспел, который сделал стадионы более удобными и подогрел общий интерес к ногомячу. Я стал ходить на матчи и даже прикупил себе абонемент на новый стадион, что построили для моей любимой команды, на первенство России и европейские кубки. Что-то было привлекательное и вдохновляющее, когда многотысячная толпа начинала орать и скандировать: «Гол!» — или в едином порыве благостно выдыхала, когда форвард противной стороны с выгоднейшей точки бил мимо.

Последнюю перед перерывом в сезоне игру моя команда проводила уже в декабре, в рамках европейского кубка, с несильными испанцами из Сан-Себастьяна. Матч начинался в четверг поздно вечером, до прямого эфира моих «Трех шагов» оставалось еще двое суток, что означало, что по работе я был не так уж фатально занят и мог вырваться. Холодно, конечно, на трибунах в декабре — но я знал маленькие хитрости: после работы в своем кабинете поддел под костюм термобелье, засунул в ботинки самоподогревающиеся стельки, а сидел на газетах, чтобы задницу холодный пластик не отмораживал.

В тот раз команда играла ни шатко ни валко, впереди у родных мастеров мяча и бутсы маячил отпуск, поэтому за матчем я следил вполглаза, параллельно посматривал в телефоне, как идут дела в игре наших конкурентов в Будапеште. Рядом со мной оказался интересный мужик, которого раньше я на футболе не видел. Богато-дорого одетый, с часами «Омега», представительный, слегка грузный, он отпускал по адресу игроков и матча в целом меткие и остроумные замечания. Мы с ним разговорились — игру он понимал, как мало кто, и оказался по части футбола человеком эрудированным и информированным. В итоге я почувствовал к нему неизъяснимую симпатию, и с трибуны мы вышли вместе.

— Дома меня сегодня не ждут, поэтому давайте выпьем! — предложил он.