Улыбка Светлова

Я с хорошей своей знакомой обедал в ресторане Центрального дома искусств, и шел у нас с ней оживленный разговор. Но вот к нам подсел Светлов и заговорил с моей знакомой так, словно не я, а он был с ней долго и близко знаком, и не я, а он пришел сюда и продолжает начатую не мною, а им беседу. Не прошло и нескольких минут, как интерес у нее ко мне пропал, и она повела себя так, будто меня за столиком не было. Я пытался вставить слово, но куда там! Женщина даже отмахнулась от меня — не мешай, мол.

В те дни в Доме искусств проходил пленум правления московских писателей. По доброй и веселой традиции мы, художники и поэты-сатирики, выпускали стенную газету «Взирая на лица». В газете публиковались шаржи на писателей, пародии, эпиграммы… Шаржи назывались дружескими.

Ладно, — подумал я, раскрыв альбом и глядя на Светлова, — посмотрим, в какой степени этот шарж будет дружеским!

Я решил отомстить за обиду, но, работая над рисунком, невольно стал молчаливым участником беседы. Сам того не замечая, покорно улыбался светловским шуткам и постепенно отвлекся от сердитого своего замысла. Закончив рисунок, я показал его. Светлов, улыбаясь, тут же написал к рисунку эпиграмму. Злой шарж не получился. Победило обаяние персонажа.

Так возник мой первый шарж на Светлова и его первые стихи к моему рисунку.

С той поры прошли многие годы.

Перебираю пожелтевшие от времени листки бумаги. Почерк Светлова. Его рука. Эпиграммы, шутки, лирические стихи, написанные к моим рисункам, вспоминаются наши встречи, беседы. Иное никогда бы и не припомнилось, если бы не эта папка с рукописями. Может быть, ни разу после ухода Светлова не ощущал я так явственно его живое присутствие. Возобновился наш, прерываемый расставаниями, но никогда не прекращающийся разговор, который мы вели с ним столько лет.

Когда часто встречаешься с человеком, никогда не задумываешься над тем, что придет время, когда его не станет и тебе надо будет рассказывать о нем другим людям.

Сейчас я получаю много писем от школьников, студентов, рабочих, ученых, от самых разных людей. В этих письмах меня просят рассказать о Светлове. Я отвечаю книгой. Она составлена из отрывочных рассказов, шаржей, сделанных в разное время, при различных обстоятельствах. Многие мысли и афоризмы Светлова записывались не сразу.

Я воспроизвожу их такими, какими они запечатлелись в моей памяти. Мне кажется также, что читателю будет интересно видеть в книге живую руку поэта, и я решил опубликовать сохранившиеся у меня автографы.

Таким образом, получилась как бы книга в книге: стихи Светлова, рисунки к ним и рассказы о наших встречах.

Светлов любил, чтобы за дружеским столом присутствовало много хороших людей. Пусть в нашей беседе участвуют все, кому дорога поэзия Михаила Светлова.

* * *

* * *

Когда мы начинали работу над книгой «Музей друзей», юрист издательства, составлявший договор, написал в графе «Авторы»: «И.Игин и М.Светлов с солидарной ответственностью». Это означало, что Светлов не может сдать текст без рисунков, и у меня не примут рисунки без текста.

К договорному сроку рисунки были готовы Работая над ними, я советовался со Светловым. Мы вместе искали темы, сюжеты, решения. Но писать Светлов и не начинал.

— Не волнуйся, старик, — с убежденностью говорил он. — Я к тебе приеду и быстро все сделаю.

Я терпеливо ждал.

* * *

Мы по-прежнему встречались в Доме литераторов и в других местах. Говорили о чем угодно, но не о работе.

Наконец, во время одной из наших встреч, я спросил:

— Когда же ты приедешь?

— Во вторник, — ответил Светлов.

— Пиши обязательство.

Я раскрыл на чистой странице записную книжку.

— На всякий случай сохраню один день в резерве, — улыбнулся он и написал:

И… не приехал.

Мы встретились в Доме литераторов случайно. Я показал ему обязательство. Он сердито посмотрел на меня и написал в той же записной книжке:

Произошел, что называется, крупный разговор. Мы несколько месяцев не встречались.

И все же, ссора ссорой, а книгу надо было заканчивать. Я собрался ехать к Светлову. Но он опередил меня. Он приехал ранним июньским утром. Вошел так, будто мы расстались накануне вечером.

— Старик, — бодро сказал он, — ты лучше поругайся с Ермиловым, — и протянул мне только что вышедшую книгу «Яблочко-песня». На титульном листе было написано:

Затем извлек из кармана пачку исписанной бумаги.

— А я тут кое-что сделал. Давай смотреть.

Это были заготовки эпиграмм для нашей книги.

Светлов не выходил из моей квартиры, пока не закончил всей работы.

Книгу заключает рисунок, сделанный по картине Пукирева «Неравный брак». Он изображает двух авторов. К рисунку — стихи:

* * *

* * *

* * *

Я уезжал в Ленинград. До отхода поезда оставалось несколько часов, и, не зная куда девать время, я зашел в кафе Дома актера. За одним из столиков сидел Светлов.

— Ты уже на взводе? — спросил я шутливым тоном.

— Нет, пока на отделении, — серьезно ответил Светлов.

За соседним столиком кто-то огорчался, что нет осетрины на вертеле.

— Страдания молодого вертела, — усмехнулся Михаил Аркадьевич.

Настроение Светлова обещало веселую беседу. Вдруг он взглянул на часы и заторопился: