Улыбка убийцы

— Я узнала от мистера Мильтона, что во время войны ваш муж служил в форте Мизула. А я провожу кое-какие исследования, и мне нужно установить личность одного интернированного, которого я увидела на старых снимках.

— Может быть, я смогу вам помочь. Я ведь тоже работала в лагере — секретаршей.

— Что вы говорите? — удивилась Мэри.

— Да, но я работала неофициально. Рабочих рук во время войны не хватало, вот Аарон и уговорил свое начальство взять меня. Без оплаты.

— Вам следовало найти себе хорошего адвоката.

Миссис Найквист улыбнулась.

— Ладно, — сказала Мэри, — если вы не против взглянуть на фотографии, так они у меня с собой.

И едва Мэри выложила снимки на красно-белую скатерть, миссис Найквист, ахнув, воскликнула:

— О боже! — И ее рука взметнулась к груди.

— Вы знаете этих людей?

— Я словно вернулась в прошлое. Простите. Очень неожиданно. Ах, действительно я помню этого мужчину в фуражке.

— Вам известно его имя? Я думаю, что он дружил со вторым, с Амадео Брандолини. Вот с этим. Его вы тоже знаете?

— Дайте-ка посмотреть. — Миссис Найквист взяла со стола фотографию. — Нет, его я не знаю.

— Вы уверены? Амадео был рыбаком из Филли. И покончил с собой. Они все работали на свекольных полях.

— Постойте-ка. — Миссис Найквист отложила фотографию. — Нет, его я не знаю, но об этой истории слышала — о том, что один из них покончил с собой после смерти жены. — Миссис Найквист пристукнула по фотографии: — А того, что в фуражке, я узнала, это точно. Мы все его знали — ну, то есть девушки, которые работали в конторе лагеря. Бабник, так мы его называли. У него был очень хороший английский. И мы использовали его как переводчика. Он не был таким совсем уж насквозь итальянским итальянцем, как остальные.

— Но как же мог интернированный приходить в вашу контору? Я хочу сказать, они ведь были заключенными, разве нет?

— Да, но ко всем относились по-разному. Японцы, те постоянно находились под охраной. И с немцев тоже глаз не спускали. А итальянцы имели гораздо большую свободу. Мы с ними то и дело пересекались. В то время мы с мужем жили при лагере.

— Но почему же тогда охрана присутствовала при разговорах итальянцев с теми, кто к ним приезжал? Представьте, я нашла докладную записку, из которой следует, что охранник присутствовал при разговоре Амадео с его поверенным. Он даже послал в ФБР копию этой записки.

Миссис Найквист поморгала, потом покачала головой:

— Не понимаю, обычно ничего подобного не было. Но, правда, я работала там не очень долго и всех порядков не знаю.

Мэри поставила в уме галочку.

— Хорошо, давайте вернемся к мужчине в фуражке. Откуда он был родом, не знаете?

— Так сразу и не припомню.

— Может быть, у вашего мужа остались какие-нибудь фотографии или документы, которые подскажут нам?

— Нет, — покачала головой миссис Найквист. — Аарон не был сентиментальным человеком. И никаких свидетельств о тех днях не хранил. — Она потерла лоб. — Постойте-ка. Нашим девушкам он очень нравился. Ему было лет двадцать, и манеры у него были городские. — Миссис Найквист прищелкнула пальцами: — Так он же был с востока — из Филадельфии. Как и вы! Вспомнила: Джованни Сараконе. Девушки его называли Джо.

— Джованни Сараконе! Джо! — Мэри вскочила со стула и горячо обняла миссис Найквист. — Это уже многое!

Миссис Найквист, улыбаясь, чуть отстранилась от нее, и Мэри невольно залюбовалась, глядя в ее красивые голубые глаза. Должно быть, в молодости она была очень хороша собой.

— Бабник, говорите? А к вам он тоже проявлял интерес?

Глаза миссис Найквист вспыхнули:

— Нет, я была замужем. К тому же хорошо стреляла.

Мэри рассмеялась.

— Погодите-ка. Давайте я вам кое-что покажу. — Миссис Найквист подошла к стоявшему у стены столику, взяла обрамленную фотографию и протянула ее Мэри.

На черно-белом снимке красивая молодая женщина в кожаных штанах и ковбойской шляпе сидела верхом на взбрыкнувшей лошади. Лошадь явно пыталась сбросить наездницу, но женщина широко и беззаботно улыбалась. Мэри изумленно уставилась на миссис Найквист:

— Это вы?

— Конечно. Я выступала на родео, арканила лошадей, гнала их в загон. Делала все что положено.

— Как же вы этому научились? — Мэри вернула ей снимок.

— Мама научила. Я была дочерью владельца ранчо, как и она.

— Это какая же нужна храбрость! И вам не было страшно?

— Ну еще бы. Так это ж самое веселое, когда тебе страшно.

Мэри расхохоталась. Даже мысль об этом была чужда ей, как, впрочем, и сама Монтана.

— Жаль, что я так не могу.

— И вы можете. И каждый может. — Миссис Найквист поставила рамку с фотографией на столик и снова села. — Нужно просто залезть на лошадь и держаться на ней.

— Залезть на лошадь? Я машину-то боюсь водить.

Миссис Найквист поджала губы:

— Я тоже не из смелых. Но во мне есть решительность. Вы умеете быть решительной, Мэри?

— Думаю, да. Это ведь как упрямство, а все женщины Динунцио до жути упрямые.

— Ну вот и все. Если вам не дана смелость, будьте решительной. Результат получится тот же самый.

— Правда? — растерялась Мэри.

— А вы проверьте.

Решимость.