Улыбка вечности. Стихотворения, повести, роман

Он несколько раз моргнул, лицо задергалось. Ткнул Юке культей, требуя еще пива. И тот с готовностью поднес ему кружку. У парнишки была смышленая мордочка, а глаза так и шныряли из стороны в сторону. Ничего из происходившего вокруг не ускользало от него.

— Однако они и до рук добрались, а это, надо быть, дело иное!

— А-а, да мне это тьфу. Не-е…

Он утер себе рот рукавом.

Старикашка-сапожник на другом конце стола наклонился вперед.

— У него корень мандрагоры есть, слыхали? — прошептал он, присвистывая от возбуждения.

— Не, меня не застращаешь, — громко отчеканил Лассе. — Мне все нипочем, понял? Да и малец вон есть. У него котелок варит.

— Оно и видать!

Парнишка, довольный похвалой, замигал глазами.

— Уж не сын ли тебе, а, Лассе?

— Почем я знаю! А похоже на то, ей-ей, он вроде как весь в меня.

— Вон чего, ты и сам не знаешь.

— Не. Он Ханны Гулящей сын, да вот удрал от нее, лупила, говорит, а жрать не давала, он ко мне и прилепился, у меня кой-чему подучится, что в жизни потом пригодится. А уж смекалистый — поискать. Как, Юке, отец я тебе иль нет?

— А-а, мне все одно, — хихикнул Юке.

— Дело говоришь. Плевать! Хорошо ему со мною — и ладно. Верно, Юке?

— Ага! — осклабился парнишка.

— Ну, одним-то этим сопляком тебе бы ни за что не обойтись. Никогда не поверю.

— Да неужто?..

— Правда что!

— Нет, ты, брат, силы иные на выручку призываешь, ясное дело.

— Это какие же, ну-ка?

— Мне-то откуда знать!

— Ага, не знаешь! Чего ж тогда языком попусту мелешь?

Все на мгновение примолкли. Вертели свои кружки, двигали ими.

— Стало быть, неправда, что этот корень-то у тебя есть?

— А-а, пустое…

— И то. Нешто тебе, какой ты есть, корень выдернуть?!

Горящие глаза ярко сверкнули в полутьме, а тощее лицо еще больше сжалось.

— Эка невидаль, Лассе и не с таким управится, случись нужда!

— И впрямь.

— Не скажи, вырвать этакий корень из-под виселицы — дело не простое. А тем паче ежели рук нет.

— Да. И опять же известно: как крик услышишь — кончено, пришел твой смертный час.

Они покосились на Лассе. Он резко вскинул голову и весь задергался.

— Я вам скажу, у него и корень этот есть, и еще кой-чего! Я так полагаю, ты давно уж сатане запродался, а, Лассе?

— Ясное дело, а то нет!

— Ну вот, я же говорю!

— Ого, слыхали?

— А злые духи тебя по ночам не проведывают?

— Не-е… Кто с самим дьяволом в дружбе, того они не трогают. Тому спится сладко, ровно младенцу.

— Ну, это уж ты, Лассе, прихвастнул!

— Да, брат! Это уж ты привираешь! Кабы так, не пришлось бы тебе увечным по жизни маяться!

— Мастер-то тебя отделал, будто своей почитал добычей, а не бесовой!

Они хохотали над собственными шуточками. Злоба зажглась в обращенном к ним пылающем взоре.

— Да мне это тьфу, понял?!

— Так уж и тьфу!

— Они ведь с тобою как с обыкновенной палаческой поживой обошлись, ей-богу!

— Ну и что! Все одно не обломать им Лассе Висельника! — Он выкрикивал слова, яростно сверкая глазами. — Чего захотели! Не так это просто!

— Неужто! Однако начать-то они все же начали!

— Да ничего им у меня не отнять, нету у них такой власти! — крикнул он, вскакивая. — Понял? Нету — и все! Не в человеческой это власти — меня одолеть, сказано тебе, и шабаш!

— Да что ты! Беда, да и только!

— Им до меня нипочем не добраться! Чем я владею, никакая в мире сила не отымет! А от меня потом к мальцу вон перейдет, он мой наследник!

— Ба! Так у тебя и наследство есть, Лассе? Ну и ну, слыхали?

— А ты как думал! Есть, да побольше вашего! Ему от меня и корень, и вся преисподняя в наследство достанутся!

— Выходит, есть у тебя корень-то?!

— Есть! Душу можешь дьяволу прозакладывать, что есть! Показать тебе, что ль!

— Не, не!..

— Вот он где, на груди у меня! По виду будто как человечек, и с ним хоть воруй, хоть чего хочешь делай — все тебе в руку пойдет, пусть даже и рук нету!

Они разинули рты. Воззрились на него со страхом.

— Как же ты раздобыть-то его ухитрился, пропащая твоя душа? Неужто на лобном месте?

— А то где ж! Под самою виселицей, куда они трупы закапывают, как их ветром снесет!

— И ты решился туда пойти! Да ночью!

— То-то и есть, что решился! Это тебе не дома в постельке лежать да „Отче наш“ перед сном бубнить! Ты бы сроду не решился!

— Не, не!..

— Они там вздыхали да стонали — жуть…

— Это кто ж?

— Известно кто, мертвецы! Уж они на меня кидались да цеплялись за меня, пока я шарил-то! Так и лезли! Я их колотил почем зря, а они вопили и рыдали, ровно помешанные, когда их лупят, чтоб угомонились! Вой стоял и рев — как в аду, думал, с ума свихнусь, никак от них было не отвязаться! „Прочь, окаянные! — орал я им. — Прочь от меня, нечистые видения! Я-то не помер, я живой, у меня он в дело пойдет!“ Ну, напоследок разогнал я их. И тотчас увидел: прямо под самой виселицей и растет, там тогда Петтер Мясник и еще какие-то болтались. Я землицу округ культею разгреб, а потом наземь бросился и давай его зубами выдирать!

— Да ну?! Прямо зубами?

— Ага! Зубами! Которые сами-то не смеют, так они собак заставляют!

Взор его пылал неистовым огнем.