Улыбка женщины

Уважаемый месье Шабане!

Сегодня понедельник, и со дня нашей с Вами встречи в издательстве прошло несколько дней. Надеюсь, Вы передали мое письмо Роберту Миллеру. Несмотря на все Ваши заверения, я не сомневаюсь, что получу на него ответ. Вероятно, это одна из обязанностей редактора — оборонять писателя от навязчивых поклонниц. Однако не кажется ли Вам, что вы перебарщиваете?

В любом случае благодарю Вас за Ваши старания. У меня есть несколько вопросов, на которые Вы точно можете ответить.

Есть ли у Роберта Миллера сайт в Интернете? К сожалению, мне не удалось найти ничего подобного.

К своему удивлению, я не обнаружила оригинального издания книги Роберта Миллера. В каком издательстве выходила она в Англии и как называется по-английски? На сайте магазина «Amazon» есть ссылка только на французское издание. Но ведь это перевод, так ведь? По крайней мере, фамилия переводчика указана.

Во время нашего первого разговора по телефону Вы упомянули о приезде Роберта Миллера в Париж. Разумеется, мне бы очень хотелось его увидеть. Известно ли, когда это будет? Нельзя ли прямо сейчас заказать два билета?

Надеюсь, что не слишком злоупотребила Вашим драгоценным временем, и жду скорого ответа.

Ваша Орели Бреден

Я схватил сигарету и тяжело опустился в кресло. Орели Бреден требовала немедленного ответа. Боже мой, как же она чертовски упряма! Последние два вопроса болью отозвались в моем желудке. Я должен остановить ее.

Я даже думать не хотел о том, что произойдет, если восторженная мадемуазель Бреден встретится с простоватым Робертом Миллером, a. k. a. (also known as[20] — как сейчас пишут) Сэмюель Голдберг, и побеседует с ним лично.

Однако вероятность того, что прекрасная повариха узнает о запланированных публичных чтениях, ничтожно мала. Я, во всяком случае, оповещать ее не намерен. А так как интервью в «Фигаро» может появиться не ранее чем на следующий день после этого, со стороны прессы также нет никакой опасности. А потом, к сожалению, будет поздно. Если же она найдет эту статью или еще как-нибудь узнает о чтениях, мне придется что-нибудь придумать.

Меня неприятно удивило и то, что мадемуазель Бреден хотела приобрести два билета. Зачем ей столько? Появление нового любовника казалось маловероятным: ведь она только что пережила такую любовную драму! Иначе зачем ей нужно было бы утешение, которое она нашла в моей книге?

Я взял очередную сигарету и погрузился в размышления.

И все же второй вопрос был намного сложнее, потому что ни английского оригинала романа, ни издательства, где бы он выходил, не существовало. Мне нужно было хорошенько продумать ответ. Как это мадемуазель Бреден не пришло в голову навести справки о переводчике? О нем она тоже ничего не найдет в Интернете. А что, если она позвонит в издательство и поднимет шум? Максимум, что я мог сделать, — это включить несуществующего переводчика в свой мартиролог. Не следует недооценивать эту чувствительную особу! С таким упорством она в конце концов непременно дойдет до месье Монсиньяка.

Я отправил письмо на печать, чтобы взять его домой и обдумать все в спокойной обстановке.

Листок выполз из жужжащего принтера. Теперь у меня два письма от Орели Бреден. Второе не столь приятное, как первое. В нем не было ни единого доброго слова в адрес Андре Шабане, как я ни вчитывался.

Молодая дама обладала острым язычком. Между строчек недвусмысленно читалось, во что она ставит редактора, с которым неделю назад беседовала в коридоре издательства, — ни во что! Очевидно, я не произвел на нее впечатления.

Я имел право на большее. В конце концов, кто, как не я, помог ей справиться с кризисной ситуацией? Это моим шуткам она смеялась, моими идеями восхищалась.

Признаюсь, мне было обидно, в каком сухом, почти грубом тоне она писала мне и в каких восторженных и нежных выражениях добивалась встречи с моим alter ego.