Улыбка женщины

— Ну… если бы я только знала. Видите ли, я прочитала эту книгу… действительно великую книгу. И там есть такие вещи… Да… Я только хотела задать автору пару вопросов и поблагодарить его… Ведь он, можно сказать… спас мне жизнь.

Я с недоумением уставился на телефонную трубку. Очевидно, эта дама не в своем уме. Быть может, одна из тех сумасбродных читательниц, которые безжалостно наседают на писателей, забрасывая их записками вроде: «Я должна с тобой познакомиться!», или «Ты рассуждаешь совсем как я!», или «Сделай мне ребенка!».

Хорошо, я признаю, что до сих пор в письмах, адресованных Роберту Миллеру, то есть мне, таких фраз не встречалось. Хотя было несколько восторженных посланий, которые я «передал по назначению», другими словами, я их прочитал, но, поскольку тщеславие не позволило мне их просто выбросить, забил ими самые дальние углы стального шкафа, стоявшего в моем кабинете.

— Ну, хорошо, — наконец сказал я. — Мне очень приятно это слышать. Но адрес Роберта Миллера тем не менее я вам дать не могу. Тут уж вам придется довериться мне. Только так.

— Но ведь вы сказали, что не получали никакого письма. Как же вы можете его передать?

В ее голосе звучали одновременно нотки отчаяния и неповиновения, и мне захотелось схватить и как следует встряхнуть его. Но голоса в телефонной трубке отличаются тем, что их нельзя ни схватить, ни встряхнуть.

— Послушайте, мадам, как вас там?

— Бреден. Орели Бреден.

— Мадам Бреден, — стараясь не терять самообладания, произнес я. — Если только это письмо действительно лежит в почтовом ящике, я его передам, ладно? Возможно, не сегодня и не завтра, но я об этом позабочусь. А сейчас я вынужден завершить наш разговор. Меня ждут другие дела, пусть даже и не такие важные, как ваше. Желаю вам приятного дня.

— Месье Шабане? — быстро проговорила она.

— К вашим услугам, — мрачно отозвался я.

— Но что мы будем делать, если письмо потерялось? — Ее голос слегка дрожал.

Я нервно дернул себя за волосы. Мое воображение уже рисовало растрепанную пожилую даму, которая от нечего делать изуродованными артритом пальцами выводит строчку за строчкой на листе бумаги, чему-то про себя усмехаясь.

— В этом случае, дорогая мадам Бреден, вы напишете еще одно письмо. Засим приятного дня!

«Да напишите вы их хоть сотню, — добавил я про себя, злорадно усмехаясь, когда трубка телефона со щелчком легла на рычаг. — Все равно ни одно не достигнет цели».

Едва я закончил разговор, как дверь приоткрылась и в кабинет заглянула мадам Пети.

— Месье Шабане, — с упреком сказала она, — месье Голдберг вот уже два раза пытался с вами связаться, но вы все время заняты. Сейчас он как раз на линии. Мне сое…

— Да! — закричал я. — Во имя всего святого, да!

Мой друг Адам, как всегда, был исполнен буддийского спокойствия.

— У нас проблема! — набросился я, выслушав его расслабленное: «Hi-Andy-how-is-it-going?»[14] — Куда ты вообще запропастился? Я тут кручусь как белка в колесе, а ты не отвечаешь ни по одному из своих дурацких номеров! И почему это у тебя никого нет в офисе? У меня стресс из-за этого проклятого Миллера. Мне звонят ошалевшие старушки и требуют его адрес. «Фигаро» хочет дать о нем материал. Представляешь, что будет, если старик узнает, что на самом деле никакого Миллера нет! Тогда мне точно придется паковать вещи.

В конце концов я был вынужден остановиться, чтобы набрать в грудь воздуха, и Адам воспользовался возможностью вставить словечко.

— Не суетись, мой друг, — сказал он, — все хорошо. Сейчас я тебя успокою. На какой из твоих вопросов мне ответить в первую очередь? — (Я нервно крутил в руках трубку телефона.) — Я летал в Нью-Йорк с издательскими визитами. Меня сопровождала Кэрол, а Гретхен как назло отравилась мидиями, поэтому в офисе никого не было. Семья не упустила случая нанести визит бабушке, которая живет на Брайтоне. Эмма взяла с собой мобильный телефон, но забыла зарядное устройство. А мой принимал только время от времени: связь слишком плохая. Твои сообщения доходили до меня частями и в таком искаженном виде, что ничего понять было невозможно. Закон Мерфи — классический случай.

— Закон Мерфи? — переспросил я. — Очередная твоя увертка?

— Никакой увертки. Просто если все идет косо, не жди ничего хорошего, — ответил Адам. — Это и есть закон Мерфи. Не трусь, Энди! Во-первых, тебе не надо паковать вещи. А во-вторых — мы все уладим.

— Ты хочешь сказать, что это ты все уладишь, — возразил я. — А именно, объяснишь своему милому брату-дантисту, что ему придется денька на два приехать в Париж, чтобы изображать здесь Роберта Миллера. В конце концов, эта затея с фото — твоя. Я вообще не хотел никакого фото, ты помнишь? Но ты не мог упустить ни одной из этих дурацких деталей: портрет, собака, коттедж, юмор. — Тут я запнулся. — Живет вместе со своим йоркширским терьером Роки в коттедже… Роки! — Я буквально выплюнул это слово. — Кому пришло бы в голову так назвать его собаку? Что за ерунда!

— Но это нормально для англичанина, — отозвался Адам.