Улыбка зверя

К своим пятидесяти годам Аким Борисович Корысный, коммерческий директор Черногорского обогатительного комбината, выдвинутый на эту должность мэром Колдуновым, имел уже довольно большой, разносторонний, но самое главное — практический и полезный жизненный опыт. И даже два небольших срока, которые он отбыл еще при социализме в исправительно-трудовых лагерях за имущественные преступления, оказались для него очень полезны в том смысле, что вынес он оттуда важнейший жизненный принцип — всегда и при любых обстоятельствах оставаться самим собой. Ни больше, ни меньше. Трезво оценивать свои силы и возможности, и поступать в соответствии с этими возможностями. Даже если обстоятельства складываются как нельзя удачнее, нельзя сломя голову бросаться за подвернувшейся удачей, нужно относиться к этим обстоятельствам с величайшей осторожностью и недоверием. Бомж, пробавляющийся сбором пустых бутылок на помойке, ни в коем случае не должен поднимать с земли слиток червонного золота, случайно там оказавшийся. Иначе вряд ли он доживет даже до следующего дня, ибо это удача, предназначенная не для него.

Корысный замечал, и не один раз, особенно в тех, до предела обнаженных и жестких условиях лагерной жизни, в которых провел шесть лет (полный университетский курс плюс год аспирантуры!), что очень часто судьба нарочно испытывает и искушает человека, предлагая ему место и привилегии, которых он не никак заслуживает. И сколько же было на его памяти таких случаев! Паек, Блин, Костолом, Таракан, Свиной Цепень… Все они попробовали примерить на себя чужую жизнь и в итоге потеряли свою. Остались от них в этом мире только бесплотные фамилии и прозвища, стремительно всеми их знавшими забываемые.

В эту ловушку фортуны попался даже осторожный середнячок Алик Шумахер, которому однажды представился шанс прикинуться блатным. Он был неплохим актером, и ровно полгода пожил по-человечески, изображая из себя крутого парня, но поскольку исполнял чужую роль, а роль эта оказалась ему не по силам, то получил Алик “по ушам” и до конца срока переместился в касту опущенных, откуда никакого пути наверх уже не бывает. А если бы знал себе истинную цену, худо-бедно перебился бы в середнячках.

Редкий человек способен здраво и объективно судить о себе, как правило, людская самооценка бывает весьма завышена, ибо человек ценит себя не столько по тому, что он есть и что он сделал дурного, а по тому, чем он мог бы быть и что мог бы сделать хорошего. Потому-то, вероятно, так безотказно действует на каждого, даже умного и тонкого интеллектуала, самая грубая и неприкрытая лесть.

Аким Корысный возвращался домой, сидя за рулем подержанного “BMW”, время от времени судорожно позевывая и смаргивая выступающие от зевков холодные слезы. Всю ночь до самого утра он одиноко просидел в своем кабинете, копируя и систематизируя кое-какую весьма опасную документацию, касающуюся теневой деятельности своего шефа и благодетеля Колдунова. Пока что личная жизнь Корысного, благодаря протекции Вениамина Аркадьевича, складывалась благоприятно, но кто ведает, что может случиться завтра? Поэтому следовало на всякий случай обезопаситься и укрепить тылы. К тому же Корысный попутно прикидывал примерную стоимость той информации, которую собирал по крохам, рискуя собственной шкурой. Почему собирал? А ну как наступит черный день и он окажется без средств к существованию, тогда что?

Корысный был расчетлив и экономен, иногда даже и сверх меры. Он страстно любил вещи, и вещи любили его. Он никогда ничего не терял, он не выбрасывал даже чайника с отколотым носиком, до последнего пользовался треснувшей тарелкой, а выжатый тюбик зубной пасты всегда вскрывал и выскабливал щеткой остатки…

Он был не из тех внезапно и удачливо разбогатевших людей, которые, опьянев от шальных денег, начинают швырять их налево и направо, словно боясь, что вот-вот время благоденствия кончится, оборвется так же внезапно, как и началось.

Корысный чувствовал, что смутная эпоха по меркам человеческой жизни протянется долго, а потому укоренялся и обосновывался в ней основательно и осмотрительно. Он очень уважал деньги, берег их и старался не отпускать от себя. Ему довольно было знать, что он достаточно богат, что он может купить себе почти все, что пожелает, в разумных, конечно, пределах. Разумеется, он не сомневался в том, что, как всегда на Руси, рано или поздно маятник качнется в обратную сторону, сметая на своем пути эти праведно и неправедно нажитые состояния, что посыплются буйные головушки, что прольется… Да что там рассуждать, так было всегда, во все смутные времена и без всяких исключений. И Аким Корысный, потомок крепкого, но разоренного кулацкого рода, знал это на генном уровне.

Любопытно, что один дед его, заслуженный чекист Шмуль Бровман после короткого формального допроса пристрелил в двадцать девятом году другого деда — сибирского кулака Тимофея Корысного, успев сказать тому перед смертью какую-то остроумную одесскую прибаутку.