Улыбки темного времени. Цикл историй

Тиша с Ладой шли рядом и не представляли себе, о чём думала их мама. Им было достаточно того, что она рядом, пусть её мысли витали где-то далеко. Лада пела песенку про солнышко и всё вокруг. Тиша сосредоточенно разглядывал проезжающие мимо них машины. Каждый был занят своим делом, но при этом они образовывали единое целое. Каждый думал о своём, и в тёплом переплетении рук чувствовал себя лучше всех на свете.

Впереди показался парк. Дети радостно подпрыгнули и ускорили шаг. Аглая очнулась от своих воспоминаний и, почувствовав настроение детей, тоже заспешила к зелёной траве и деревьям. Внезапно безмятежность момента нарушил писк входящего сообщения на Аглашиных часах. Писк возвещал о получении новости от кого-то из родных с пометкой «важно». Аглая нахмурилась, но решила прежде разместить детей на траве под деревом, а затем уже собраться с духом и спокойно прочитать то, что ей прислали. Тревога кольнула её в сердце, и почему-то подумалось о муже. «Игорь!» – подумала она и поспешила расстелить покрывало на траве.

– Выбирайте самое красивое дерево! – безмятежно предложила она детям.

Тиша и Лада издали боевой клич и одновременно побежали к раскидистой плакучей иве. Её ветви словно зелёные волосы загадочной ундины плавно покачивались на ветру. Под этим деревом было уютно, как в домике: укрывая от жары и посторонних глаз, оно напевало под звуки ветра свои шелестящие песни, полные неги и заботы. Аглая улыбнулась выбору детей и разложила всё для пикника. Раздав им что-то для активных игр, она, наконец, смогла прочитать тревожное сообщение.

«Дорогая, у нас проверки. Если к тебе придут, не пугайся. Меня задержали до выяснения обстоятельств, не волнуйся. Люблю!»

Кровь отхлынула от Аглашиного лица. Все их общие радостные моменты пронеслись перед глазами. Промелькнули и ссоры, и болезни детей, и прочие неурядицы, прожитые вместе. Безличные фразы сообщения её нисколько не успокоили, а, напротив, посеяли в ней семена тревоги. «Должно быть, произошло что-то крайне неприятное… он бережёт меня. Государственных кексологов просто так не задерживают,» – рассеянно подумала Аглая. Пару минут она пребывала в какой-то вязкой апатии и не знала, что ей думать и чувствовать теперь. Но над её головой, в ветвях матушки-ивы уселась стайка свиристелей. Они переговаривались меж собой своими нежными, серебристыми голосами и напевали радостные, солнечные песни. Птицы будто сообщали всем вокруг: «Вы живы, возрадуйтесь, люди!» И Аглаша, заслышав их, открыла глаза и вспомнила, как прекрасен её мир, как дети ждали их совместного пикника и как её любимый муж хотел, что бы она была счастлива. Несмотря ни на что.

Вдохнув побольше воздуха, Аглая решила, что проживёт этот день так же безмятежно, как и планировала, посвятив всю себя детям и веселью. И она побежала к близнецам, сбросив босоножки где-то у дерева. Шелковистая трава шекотала ей ноги, а мягкая земля пружинила под ней, помогая бежать беззаботно и легко. Снаружи Аглаша была вся исполнена заразительным весельем, и только внутри неё тихонько звучала непрерывная молитва за мужа. Только бы вернулся, только бы был здоров!

3

Игорь сидел в стерильно пустой комнате. В ней были только стены и единственный, занятый им же стул. Ни окон, ни зеркал, никакой другой мебели. Только давящая пустота. Она словно сообщала ему: «Ты мой пленник. Если не повинуешься здешним правилам, так и проведешь остаток своих дней в моих безмолвных стенах!» Личные вещи у Игоря забрали, и он не мог ничем отвлечься или что-то написать. Это по-настоящему, ощутимо угнетало, как и полная неизвестность, в которой он пребывал вот уже несколько часов. Время тянулось и тянулось, переливаясь в бесконечность. Но у Игоря не было даже часов, чтобы хоть как-то следить за движением минут. Поскольку окон в комнате не было, трудно было понять даже, какая часть дня наступила или окончилась. Ровный, искусственный свет был неестественно ярким и нигде не давал укрыться от него: как ни поверни стул, почему-то в лицо светило одинаково резко и неприятно. Игорю вдруг вспомнились животные из контактных зоопарков времён его детства. Как же хорошо, что их давно запретили! Бедные звери целыми днями томились под такими же яркими лампами, не находя ни отдыха, ни укрытия. Прибавить к этому световому давлению ещё и постоянное присутствие посторонних людей, их касания и шум, и любой зверь проживал недолгую, полную дискомфорта жизнь. Теперь только Игорь ощутил в полной мере, как это ужасно быть пленником, когда кто-то может решать, быть тебе свободным или нет, жить или не жить, чем заниматься и когда спать.