Улыбки темного времени. Цикл историй

В своих снах Алик двигался, прыгал, бегал, лазил, дрался, вскапывал землю, кормил животных и жил настолько полной жизнью, что, казалось, прожить столько всего разом просто невозможно! Словно кто-то воздавал Алику жизнь и движения, которые он упустил за годы своего отдыха в постели. Взрослые говорили о какой-то волшебной операции, после которой нога будет как новенькая, и переломов больше не будет. Мальчик и верил, и не верил, ведь он привык, что иначе не бывает. Однако сны так красочно заполняли собой реальность Алика, что он больше ни о чём и думать не смел. Для него это было явью и поводом для размышлений дни напролёт. Вот только вчера, во сне он был с друзьями на концерте в одном модном музыкальном клубе, где приехавшие на гастроли чернокожие американцы играли нео-джаз. Алик так и запомнил из сна и повторял это слово целый день – такое новое и непривычное его уху. Всё-таки, согласитесь, в 9 лет не каждый знает, что такое нео-джаз! А во сне с нео-джазом происходили совершенно необыкновенные вещи. На маленькой сцене клуба расположился весь джаз-бэнд, однако вместо музыки от них искрами разносилась нестерпимая какафония странных звуков, словно трехлетние карапузы не хотели и не могли договориться, что играть, и каждый баловался в своё удовольствие. Алик растерянно оглянулся на других зрителей: они сидели тихо и увлеченно слушали это баловство, называемое музыкой, а некоторые даже сохранили на своих лицах выражение застывшего восторга, настолько внимание их было приковано к музыкантам на сцене. Вскоре бэнд перестал терзать инструменты, и звуки смолкли. Тогда в зале раздались оглушительные аплодисменты. Алик снова растерялся: хлопать ему совсем не хотелось. Вскоре музыканты покинули сцену, и мальчик облегченно вздохнул, решив, что странный концерт окончен.

Однако он ошибся. Через минуту на сцену вышел один чернокожий саксофонист. Он был серьёзен: все его позы говорили об этом. Но при этом саксофонист носил огромные тёмные очки и безразмерный, растянутый, грязно-серый свитер, отчего Алик слегка передернулся: его в таком свитере не то, что на улицу, на дачу не пустили бы! Застыдили бы бездомным и прогнали бы вон, пригрозив срочно принять приличный вид, а не то… Неожиданно раздался громкий, непристойный звук. Мальчик подпрыгнул на месте и покраснел от смущения. Но вскоре звук повторился, и оказалось, что издает его именно музыкант на сцене, прямо в микрофон, и ничем иным, как саксофоном! Алик принялся изумленно озираться по сторонам, но на лицах слушателей застыл всё тот же неподдельный восторг с примесью восхищения. Музыкант, тем временем, выдержав паузу, продолжал издавать хаотичные звуки. Алик слышал аритмичное шипение, свист, хрюканье и много чего такого, чего ему никак не разрешали делать даже в шутку. Саксофонист увлеченно дул в саксофон с самым серьёзным видом, двигаясь в такт неприличным звукам своего инструмента. Мальчик, первой реакцией которого были растерянность и возмущение, теперь едва сдерживал хохот. Скоро ему стало совсем невмоготу: бедняга согнулся пополам от смеха и чуть ли не рыдал, мысленно умоляя музыканта перестать. Масла в огонь подливали серьёзные и сосредоточенные лица слушателей – от этого Алик ощутил, что больше не в силах сдерживаться и даже пару раз хохотнул вслух. Ему бы выбраться из этого странного зала, но по какой-то иронии судьбы он оказался сидящим в середине узкого, тесного ряда, и сделать это никак не представлялось возможным. Красный от смешливых слёз он почти сполз на пол, заслышав очередную серию туалетных звуков, подаваемых музыкантом степенно, размеренно и даже с некоторыми кокетливыми паузами. Но всё же через какое-то время и этой изощренной пытке пришел конец.

В зале резкой волной обрушились аплодисменты, и кто-то кричал «браво!». Алик облегченно вздохнул и утёр мокрые глаза. Вот так концерт! Ну и чудеса! По окончанию сего действа, кое для Алика стало собранием многообразных и едва воспринимаемых человеческим ухом звуков, мальчик разыскал в фойе друзей, с которыми пришёл. Они с жаром обсуждали всё услышанное:

– Миш, а как тебе пассажи из «Летней ночи» того саксофониста? Разве не шедевр?

– Да вообще, брат! И это его, из других штук «Порги и Бесс», закачаешься, какая интерпретация!

«Боже, я попал в среду сумасшедших!» – ужаснулся про себя Алик, испуганно рассматривая лица своих друзей.

– Ал, дружище, ну ты-то заценил, конечно, саксофониста? Мы ж из-за тебя сюда пришли, маэстро! Вот это класс! – обратились к нему вдруг.

Алик часто заморгал и лишь смог выдавить из себя:

– Да я в шоке, ребят…

– Вот и мы, в таком приятном культурном шоке, братишка! Спасибище тебе! – снова обратились к нему друзья.

«Так это ещё и я их сюда притащил! Боже мой!» – ахнул про себя Алик и посмотрел на свои ладони. Они были сплошь в мозолях, но пальцы и сами руки были длинными, тонкими, не знавшими грубой работы. Значит, здесь он музыкант, да ещё и со странными вкусами!