Улыбнись перед смертью

Без всякого аппетита, равнодушно поедая приготовленную Цыпой яичницу с ветчиной, я, скучая, слушал его ежедневный доклад. - В заведении все тип-топ. Особых происшествий не наблюдается, как и наездов со стороны конкурентов. Девочки вчера неплохо отработались... - Ладушки! - прервал я его нудное бормотание. - Что еще? Новости какие-нибудь имеются? - Само собой! - ухмыльнулся Цыпа. - Один наш враг приказал долго жить... - Кто это такой сознательный? - отхлебнул я обжигающего кофе и поморщился. - Достань-ка, брат, из холодильника баночку чешского. - Бывший опер Кожевников повесился с перепою, - Цыпа вскрыл трехсотграммовую банку пива и наполнил мне бокал весело шипящей ледяной жидкостью. - Хилый, выходит, мент оказался! - констатировал я, с удовольствием дегустируя любимый горьковатый напиток. - Нет. Он был здоров как бык! Я аж упарился, пока к люстре его подвешивал. В натуре! Чуть не поперхнувшись, я отставил бокал на стол и тяжело уставился на телохранителя. - Самодеятельностью занимаешься?! - Ты забыл, что ли? - удивился Цыпа, хлопая своими длинными пушистыми ресницами. - Ты же сам вчера сказал, что его надо "в Сочи" отправить! Так как способ отправки не назвал, то я сам придумал... Самое простое и надежное! Вглядевшись в невинные детские глаза соратника, я со всей очевидностью понял, что он совсем даже не играет и искренне уверен в своей безусловной правоте. - Ладушки! - вздохнув, я переменил тему. - Принеси-ка портсигар с камина. Пыхнем чуток с устатку. Пока он ходил выполнять поручение, я сделал себе мысленную зарубку на память: в разговорах с соратником быть в будущем предельно точным и предусмотрительным, учитывая его непроходимо-наивное, плоско-плебейское мышление и тот факт, что "курорт" и "Сочи" для него одно и то же. Простые синонимы то бишь. Мне вдруг вспомнились зубодробильные методы дознания, которыми пользовался Кожевников при доросах подозреваемых. А что? Может, рукою Цыпы Его Превосходительство Случай просто привел опера к логическому знаменателю? Исходя из соображений Высшей Справедливости... "Травка" насторила меня на лирический лад. Ощущение близкой опасности если и не исчезло совсем, то сильно притупилось. Как нож гильотины после добросовестно старательной трудовой недели на благо французской революции. - Нынче пятница, - напомнил Цыпа. - В Пышму поедем? Хотя, я считаю, можно и пропустить разок. В связи с нашим непростым положением... - Нет, - ответил я, немного поразмыслив. - Манкировать святыми сыновьими обязанностями неприлично. К тому же я и так в прошлую пятницу позабыл мамулю навестить. Обижается, небось. Надо сгонять на пару часиков. - Мальчиков берем? - Не стоит. На выезде из города менты частенько машины шмонают. Куда наши ребята со своими "Калашниковыми"? Пусть здесь остаются - за моей квартирой пасти. Изрядно облегчив холодильник от различных импортных консервированных деликатесов, сложил их в объемистый кожаный баул и поручил его заботам Цыпы: - Отволоки в багажник. А я пока переоденусь. Когда телохранитель испарился, я открыл платяной шкаф. И задумался. Дело в том, что мне необходимо было сменить имидж. Обычный мой традиционно черный прикид производил на маму почему-то тягостное впечатление. "Ты как на похоронах! - однажды заметила она. - Для своих шестидесяти четырех я чувствую себя пока вполне сносно..." После этого случая я строго-настрого наказал себе навещать ее исключительно в светлой веселенькой одежде. В конце концов остановил свой выбор на серой "тройке", розовой рубашке и желтом галстуке. Любопытный факт: галстуки я практически не ношу, но собрал, непонятно зачем, целую их коллекцию, больше полусотни, наверно. Городок Верхняя Пышма, где жила моя мама, учительница литературы на пенсии, находится всего в четырех километрах от Екатеринбурга. Так что вся дорога заняла у нас меньше получаса. - Отдыхай, читай прессу, - как обычно, сказал я Цыпе, покидая "мерс" у первого подъезда трехэтажного кирпичного дома. Цыпу я никогда в таких случаях с собой не брал, резонно полагая, что моей милой мамуле совершенно ни к чему иметь сомнительную честь знакомства с каким-то бандитом. Соратнику, ясно, осветил сей факт в другом ракурсе: мол, мама очень стеснительна и не любит новых знакомств. У преклонного возраста свои причуды, так сказать. Дверь в родную седьмую квартиру на третьем этаже отворилась сразу же после моего легкого физического воздействия на кнопку электрозвонка. - Разве можно так неосторожно? - почти стихами попенял я радостно улыбающейся мамуле, входя в комнату. - И в глазок не посмотрела, и цепочкой не воспользовалась! Ведь сплошной вокруг бандитизм! Ты разве теленовости не смотришь? Впрочем, вопрос был явно риторическим - я отлично знал, что мама смотрит по телевизору исключительно только душещипательные телесериалы и христианские духовные беседы. Такой вот странноватый агломерат интересов. - А я почувствовала, что это ты, - неубедительно оправдала свою беспечность мама. - Ведь так давно не приезжал! Я с самого утра жду. Успела даже твой любимый кекс испечь. На сгущенном молоке. - Ну, зачем же так суетиться? - я даже децал смутился. - На прошлой неделе просто никак вырваться не смог. Ты ведь знаешь в гостинице дел невпроворот. - Да я не жалуюсь! - заверила мамуля. - И сама знаю, что летом бывает большой наплыв постояльцев. Ты что будешь - чай или кофе?