Улыбнитесь, вы уволены

Рон говорит, что если он выиграет в лотерею, то зафрахтует теплоход, набьет его самыми близкими друзьями и на год отправится в кругосветное путешествие. На борту будет запас самых чистых наркотиков, какие только можно купить. «В международных водах законы о наркотиках не действуют, — объясняет он. — К тому же я буду бешено богатый и смогу взять с собой самых лучших врачей на случай массовой передозировки». Слава богу, Рон не играет в лотерею. Страшно подумать, что может натворить за год корабль с тысячей обкурившихся психов. Не говоря уж о том, что он непременно пригласил бы и меня. А если к тому моменту у меня не было бы работы, то ведь и не откажешься — хотя бы ради бесплатного медицинского обслуживания. И все последующие 365 дней я раскаивалась бы в своей минутной слабости. Вообще-то с Роном у меня так и получилось: восемь месяцев секса, целая жизнь раскаяния.

— Бинго! — вскрикивает кто-то, и я понимаю, что это не та слабоумная, а миссис Слэттер, сидящая рядом со мной. Она подскакивает и трясет сморщенным кулаком. — Вот вам, старые перечницы! Я еду в Лас-Вегас!

И она исполняет победный танец — насколько позволяет артрит.

Несмотря на все уговоры, миссис Слэттер не желает поделиться со мной выигрышем, хотя фактически это я купила ей карточки для бинго. Она закрывает дверь на два замка, даже не дав мне договорить, и меньше чем через час уже тащит по лестнице чемодан и свою белую пушистую собачонку в дорожной сумке.

* * *

Поскольку денег для Хозяина Боба у меня по-прежнему нет, остается одно. Занять.

Отыскав блокнот, я составляю список кандидатов. Посмотрим.

Во-первых, Стеф. Она банкрот, как и я. И думается, как и у меня, наличный кредит по «Мастеркард» у нее ограничен.

Рон. Тоже банкрот.

Тодд. Исключено. Если попросить у него взаймы, он всю оставшуюся жизнь будет меня этим попрекать. В двенадцать лет я заняла у него двадцать баксов купить билеты на «Новых ребят в квартале», и он так и не забыл этого инцидента. Даже через несколько лет представлял меня как свою «младшую сестренку, которая влезла в долги, чтобы пойти на «Новых ребят»» — это когда мне было уже шестнадцать и я слушала только «Смитс» и «Кьюр».

Кайл. Еще хуже, чем Тодд: он, конечно, не кровный родственник, но лучший друг Тодда, а значит, обязательно настучит, и Тодд все равно будет меня попрекать, хотя и не давал взаймы.

Остались родители.

Мои родители ведут простой образ жизни, что на Северном Берегу в Эванстоне редкость. Отец работает в страховом бизнесе, мать — домохозяйка. Оба они трудяги и цепляются за старомодную мечту, что усердная работа вознаградится. Папа долго натаскивал Тодда в смысле карьеры (теперь Тодд — статистик в страховой компании в центре города), зато мною практически не занимался. Он просто предполагал, что мама научит меня готовить, я пойду в колледж и найду себе хорошего мужа. И потом мой муж, Тодд и папа будут стоять в июле над мангалом и жаловаться на влажность и нового тренера местных бейсболистов. Такой он рисовал мою жизнь. Самым страшным вариантом ему представлялся мой брак с фанатом «Уайт Сокс» [5], но даже в этих обстоятельствах папа собирался остаться либеральным и великодушным.

Я его разочаровала: не нашла в колледже мистера Бухгалтера, зато встречалась с мальчиками без жизненных целей, без денег и с эпатажным пирсингом. А потом закончила художественный колледж (Тодду это запретили, а мне нет. Ведь папа никак не предполагал, что в двадцать восемь я еще не буду замужем, и поэтому пошел на уступки) и устроилась на работу, но уже через шесть месяцев меня сократили. Я все же не вернулась в родительский дом и тем самым, может быть, заслужила благосклонность и 2000 долларов.

К тому же у меня есть аргумент посильнее, чем «я ваша дочка, помогите мне, пожалуйста». Завтра мой двадцать девятый день рождения.

— С днем рождения! — кричит Стеф в трубку на следующий день. Такими восторженными и счастливыми люди бывают, только если день рождения не их и если у них есть работа. Она звонит со съезда по офисным принадлежностям в Нью-Йорке, куда босс отправил ее до пятницы. — Как только вернусь, мы с тобой куда-нибудь сходим, поняла?

— Есть, мой генерал!

— Если хочешь поскорее, я прилечу первым же самолетом. Только скажи.

— Не торопись, сегодня вечером я обещала маме быть к ужину.

— Хорошо, но в пятницу оторвемся, да?

Подозреваю, что к тому времени меня выселят и мне действительно будет позарез нужно выпить.

Только я повесила трубку, как позвонил Тодд.

— Во-первых, с днем рождения. Во-вторых, — собеседования? Резюме? Какие результаты?

Понятно, Тодд родственник и говорит из лучших побуждений, иначе бы он попал в категорию зануд.

— Ты написала кому-нибудь с ярмарки вакансий, как я тебе велел?

— Тодд, сегодня мой день рождения. Я не рассылаю резюме в свой день рождения.

— Джейн! — возмущается Тодд. Моя незанятость беспокоит его больше, чем меня.

— Тодд! —передразниваю я.

— При нашей экономике ты не можешь сидеть сложа руки и ждать, что к тебе толпами повалят работодатели.

Я молчу, и он добавляет: