Ум хорошо...

Разобравшись в них на слух и, так сказать, на ощупь («проиграв» их двигательную организацию), наш мозг мысленно перешифровывает их в зрительные образы букв. Только теперь имеет смысл браться за перо. В этот момент мозг выполняет еще одну операцию по перешифровке зрительных схем букв в двигательные команды мышцам руки для формирования плавных последовательных движений, необходимых при выполнении самого акта письма.

Таким образом, в организации письма участвует несколько специализированных мозговых центров главным образом левого полушария, и при повреждении любого из них умение писать будет утеряно.

Как уже говорилось, при повреждении слухоречевого центра нарушается фонематический слух, человек теряет возможность анализировать звуковой поток и перестает понимать обращенную к нему речь. Поэтому писать под диктовку больные не могут. И не в состоянии сосчитать, из скольких букв состоит самое простое слово, какая буква стоит на первом, а какая на третьем месте. Принимаясь за диктант, они пропускают отдельные фонемы, путают и близкие звуки, и даже достаточно далекие, меняют их порядок. Поэтому вместо гусь получается кусь, вместо лебедь — лепеть, вместо кошка — гошга, вместо листья шуршат — лизда шолсад. Десятиклассник, получивший ранение мозга, девять раз зачеркнул написанное, пытаясь воспроизвести летит птица, но и в десятый раз получилось не слишком складно: ридид пцида. Однако переписать текст для них не представляет никакого труда.

Изредка встречаются случаи нарушения более простых, низших механизмов слуха, при которых человек полностью перестает понимать устную речь, но при этом сохраняет способность говорить, писать и читать.

Сходные нарушения письма возникают при выключении двигательно-чувствительных областей мозга, зоны Брока. Не имея возможности с помощью проговаривания уточнить звуковой состав слова, больной путает звуки, это приводит к нарушению устной и письменной речи. Иногда он не может писать под диктовку даже отдельные буквы.

Локализация болезненного очага вблизи двигательного центра нарушает организацию тонких движений. Больной не испытывает особых трудностей в анализе отдельных звуков и в написании отдельных букв, но ему трудно произнести целое слово. Закончив один звук, трудно перейти к другому. Нарушение артикуляции вызывает и нарушение письма. Записывая слово, больной быстро теряет порядок букв, по нескольку раз подряд пишет одну и ту же букву, в результате понять, что он хотел написать, становится невозможным.

Письмо может быть нарушено и при расстройстве работы зрительных центров. Анализ звуков речи при этом не нарушен. Больной отлично говорит и прекрасно понимает речь. Но, точно зная каждый из звуков, который необходимо записать, совершенно не может вспомнить, какие буквы соответствуют этим звукам. И вообще больной забывает, как выглядят буквы. Если при остальных расстройствах письма подчас бывает совершенно непонятно, какое слово пытался написать больной, то в данном случае не удается разобрать даже букв. Самые распространенные с детства знакомые буквы становятся больше всего похожи на замысловатые египетские иероглифы.

Аналогичным образом нарушается и процесс чтения. Разница лишь в том, что при чтении для понимания письменной речи нам не всегда необходим буквенно-звуковой анализ слов. Еще на самых ранних этапах обучения чтению у детей возникает тенденция обходиться без звукобуквенного анализа, угадывать написанные слова, узнавать их, так сказать, в лицо, что в этот период резко замедляет процесс обучения. Однако позже навык чтения превращается в акт зрительного опознания привычных слов без детального анализа последовательности составляющих их букв.

В первую очередь начинают узнаваться слова, простые по написанию, но значимые по смыслу и чаще других попадающиеся нам на глаза. Для советских людей это такие слова, как СССР, мир, КПСС, Москва, для итальянцев Рим, для индусов Дели. Встречаются случаи, когда больной без труда узнает слово мир, но показать составляющие его буквы не может. Способность узнавать буквы у него утрачена.

Кстати, процесс быстрого чтения определенным образом связан с умением «узнавать» слова и целые словосочетания без их детального анализа. Взрослый читатель схватывает значение начального комплекса букв, иногда целого слова или даже группы слов, и мозг тут же строит предположение о том, что должно последовать дальше. Поэтому чтение становится активным процессом, поиском ожидаемого продолжения, анализом совпадений и несовпадений с ожидаемой гипотезой. Процесс сличения протекает быстро, а гипотеза при ее несовпадении с реальным значением слова мгновенно отбрасывается.