Умеющая слушать

Когда-то можно было укрыться за безобидными будничными репликами, например о погоде, и таким образом держаться на приятном расстоянии от семейной жизни. Теряешь ко всему интерес, если только и занимаешься тем, что заставляешь людей говорить, изливать душу, а сам записываешь, пытаясь сгладить их глупости и преувеличения, сделать за них выводы. Можно, конечно, пустить материал без обработки… нет, так я не поступал, я старался работать честно, почти всегда, к тому же было необходимо защищать язык, прояснять его, охранять слова от искажения, к чему они проявляют опаснейшую склонность…

Любопытно, умеет ли Мария мыслить сознательно, или она живет только ощущениями, мыслит образами?

Сознательное мышление – это, вероятно, способность анализировать и формулировать в словах, уточнять, разграничивать и отбрасывать, обосновывать любое высказывание.

Возможно, Мария окружает себя образами-воспоминаниями или боязливыми представлениями о том, что ее ожидает, чего от нее ожидают, не знаю. Мне бывает очень трудно вызвать какое-то воспоминание или пойти еще дальше и облечь вероятность в определенную форму, я заперт в словах, я не умею придать им ту ясность, на которую они имеют право.

И поговорить не с кем.

Если бы в этой комнатушке, глядя в дощатый потолок Векстрёма, лежала сейчас Мария, она бы наверняка обнаружила какие-нибудь картинки в этих подтеках и свищах, развлекалась бы, представляя себе плывущие облака и птиц, и в конце концов бы заснула.

Вот он и появился, Игрек, мой враг и преследователь, таща за собой свою ненаписанную биографию, в которой ни одному лжецу в мире не удалось бы представить его живым человеком. Эти свищи похожи на дырочки от пуль, например на дырки, оставшиеся от вылетевших слов. Он опять здесь – его лицо, запечатленное на сотнях фотографий, широкоскулое, любезное и беспощадное; его огромный живот, упрятанный в безупречный костюм. Живот, в который можно всадить сколько угодно пуль…

Юнас проснулся от стука в дверь, сделал попытку спрятать стакан под кровать, опрокинул его, рванул дверь и громко крикнул:

– Ну, что там еще?

– Пепельница, – ответила Мария.

Он сказал:

– Прости, мне приснился сон.

– Какой?

– Он гнался за мной, а я все стрелял и стрелял – та-та-та, – я продырявил его насквозь, понимаешь?

Мария серьезно кивнула, отдала ему пепельницу и пожелала спокойной ночи.

– Попытайся опять заснуть.

Она ничего не понимает. Идиотизм. Юнас заснул, на этот раз без сновидений. Глубокой ночью он проснулся от холода и быстро, чтобы не дать Игреку возможности снова накинуться на него, нашел убежище в игре, которую он называл «игра в синонимы». В нее можно играть по-разному, например придумывать предложения с однокоренными глаголами: «Он выказал рвение, доказал истину и наказал виновных»; при этом требуется подобрать как можно больше самых обычных глаголов, но так, чтобы предложение не теряло смысла… Игра в синонимы уводит тебя в ничейную землю, и не нужно считать овец или что-нибудь еще для того, чтобы на тебя сошел всепрощающий сон.

4

На следующее утро Юнас, надев шляпу, кружным путем под прикрытием кустов можжевельника направился к опушке леса. Он вышел к тому месту, что называют, насколько он знал, чертовым или каменным полем, – гигантскому скоплению круглых, поросших серым мхом камней. На протяжении многих лет сюда приходили любопытные, копали, ворочали камни, складывали их в кучи и наконец, устав, покинули это место. Во всяком случае, они выкопали довольно глубокую яму – сделали дыру, движимые какой-то непонятной и давно забытой идеей. Может быть, камнями отгораживались от смерти, а может, это была игра или ритуал: люди надеялись, что их молитвы будут услышаны и так далее и тому подобное, об этом мне писать не надо. Игрек преграждает мне путь, как каменное поле. Он замуровал свободные возможности слова, заморозил все настоящее, смелое, честное, бережное, его стараниями язык обнищал и омертвел; этот человек потворствовал потаенным беспочвенным мечтаниям читателей, их трусливой алчной жажде сенсаций, бесконечно далекой от осмысления и понимания, от способности давать волю чувствам и забывать мелкую суету, связанную с собственными заботами.

Возможно, если ты беспощадно честен, достаточно беспощадно, чтобы разбудить спящих, кого-то, кто спит… кого-нибудь, кто спит… Минуточку – «кого-то». Какое слово лучше употреблять в тексте: «кого-то» или «кого-нибудь», или же они взаимозаменяемы? Кого-то, кого-нибудь, чего-то, чего-нибудь… и так далее… Первое употребляется, когда речь идет о ком-то, кого ты не знаешь, второе – когда тебе безразлично, кто это. Или же требуется просто решить, какое из этих двух слов тебе больше по вкусу? А, да ладно, черт с ним. Мне нужно все глубже вгрызаться в каменное поле Игрека, убирать с дороги камни, продолжать поиски, продолжать писать, и вполне вероятно, что обнаружу я лишь пустоту.

Юнас пошел обратно к бане.