Умереть, чтобы жить

И тут у нее так закружилась голова, что на доли секунды она перестала видеть….

— Что с вами? — спросил он, — поддерживая ее за локоть, — вы так побледнели!

— С женщинами так бывает иногда, не переживайте, все нормально.

— Ну раз вы говорите, что нормально, пусть будет так.

Не понравилось Хену это «нормально», чутье подсказывало ему, что это не так.

Они расположились у ограждающих перил и долго смотрели на город, расположившийся внизу.

— Кан Хен Мин! Вы счастливый человек? — вдруг спросила его Катя.

— Я давно не задавал себе таких вопросов. Я просто делаю то, что должен.

— Тогда в награду за то, что вы посвятили мне полдня, я загадаю, стоя прямо здесь, чтобы вы обязательно были счастливы!

— Правда? — с иронией спросил Хен.

— Конечно! Сомневаетесь?

Чуть наклонившись к нему и прижав указательный палец к губам, почти шепотом она сказала: «Я — волшебница»!

И тут же, посмотрев на часы, воскликнула: «Уже почти половина третьего! Я же на репетицию опаздываю!». Резко развернувшись, Катя пробежала пару шагов, но вдруг неожиданно остановилась, подбежала к нему и, поцеловав в щеку, сказала: «Спасибо».

Ее давно уже не было рядом, а он все смотрел ей вслед… Смотрел и снова понимал, что его жизнь никогда уже не будет прежней.

А Катя, как ветер бегущая на остановку, думала: можно ли говорить без слов? Можно ли в молчании понять, что человек рядом с тобой искренен? Можно ли, полагаясь только на свое чутье, доверять ему? Или это снова будет выдуманный мир с человеком, сотканным лишь из твоих ожиданий?

Сегодня в молчании этого мужчины было больше слов и искренности, чем в словах Смирнова. И за это Катя была ему благодарна. И поэтому она его поцеловала. Она выдохнула, прибавила темп и побежала так быстро, как только могла.

Глава 10

«Зачем я деру дала, ведь мне не нужно ни на какую репетицию!?», — думала Катя, сидя в автобусе. «Испугалась, — ответила она себе, — испугалась довериться своему чутью, растормошить душу человека, внести в нее смуту, сбив тем самым привычное русло его жизни. Но ведь иногда сказанное вовремя слово может все изменить. Но имею ли я право на это?» — спрашивала она себя вновь и вновь.

Там, на смотровой площадке, она просто почувствовала его внутреннее одиночество и кричащую грусть, намертво закрытые внутри каким-то особенным замком. На секунду ей захотелось найти ключ и, открыв дверь, выпустить всю его боль наружу. Почему? Может быть, она хотела, чтобы кто-нибудь помог ей сделать тоже самое?

«Все должно закончиться сегодня», — сказала она и закрыла глаза.

Хен молча стоял на площадке и думал над тем, почему из множества возможных вопросов, она спросила его именно о счастье. Спросила о том, о чем он так старательно пытался не думать уже много лет.

***

Катя добралась до отеля и, решив, что случайности не случайны, взяла скрипку и направилась к зданию посольства. «Посмотрю зал, поиграю, акустику послушаю», — подумала она. Но на самом деле ей хотелось поговорить с музыкой, разбудить себя ее интонациями, дать волю чувствам.

***

— Переодевайся в это, — сказал Гришка зашедшему в фургон Смирнову. — За зданием точно следят. Светиться нельзя. В 16.30 к черному входу подъедет машина с продуктами и цветами для завтрашнего фуршета. Затеряйся среди работников. Возьмись носить цветы. Так попадешь в зал. Что дальше делать — знаешь. Времени проверять все нет. Убедись, что самая обзорная работает.

— Хорошо, Гриш, — сказал Леша, выходя из фургона в одежде с логотипом фирмы по доставке.

***

«Почти пять, — подумала Катя, складывая инструмент в футляр, — чем заняться теперь»?

Она завороженно смотрела на красивые цветы, которые в больших вазонах заносили в зал завтрашнего мероприятия. «Цветочный рай, прям как на свадьбе», — почему-то подумала она и уже собралась уходить, но взгляд ее остановился на такой знакомой со спины фигуре. Мужчина, дождавшись, пока останется один, с молниеносной скоростью, абсолютно уверенным движением рук устанавливал, в чем Катя была уверена, прослушку. И напоследок, подойдя к картине, к левой части ее рамки, прицепил камеру, настолько маленькую и незаметную, что она казалась частью ее рельефа.

«Сегодня все должно закончиться», — будто напоминая себе о принятом решении, сказала Катя и позвала Смирнова по имени.

***

Он смотрел на нее своими голубыми глазами, глазами, которые она любила полжизни. Смотрел и молчал. И это молчание было таким кричащим, что Катя поняла: да, можно говорить без слов, да, теперь он, Смирнов, честен.

Она развернулась и, крепче взявшись за ручку футляра, направилась к выходу.

«Катя! Катя! — Смирнов догнал ее и положил руки ей на плечи, — Катя…».

От прикосновения его рук ее ударило, будто током, и она, прекрасно зная ответ, спросила: «А я здесь зачем, так неожиданно и вдруг, для полноты картины»?