Умереть – это не страшно

Предполагаю, что избивали Алису за то же воровство денег. Не может быть, что избиения происходили беспочвенно. Это ведь не полковник Николай, которому баксы сыпались с потолка. Тысячей больше – тысячей меньше, не все ли равно. Это у него можно было брать без счета. Но никто уже не мог выбить из этой дряннушки тягу к воровству. НИКТО!

Перечитайте последний абзац из ее дневника еще раз: «Если бы он дал денег побольше и оплатил моральный ущерб, я бы его простила…» Ужас!

Глава 4 Почему я ненавижу

Чем больше просвещенный человек заботится о беззаботности своей жизни, тем больше он теряет разум.

Кант

Я вернулась домой где-то в марте и сказала матери, что я жила с одним мужчиной. С одним! Наверное, вы ждете услышать, что это послужило мне уроком? Типа: надо маму слушаться, чтобы не попадать в такие ситуации… Так вот, одно дело слушаться, а другое – подчиняться приказам, слышать, что ты никто, и получать подзатыльники. Я до сих пор не считала, что делала что-то не так. После моего прихода ничего не изменилось: как была я для них приживалкой, так и осталась:

уберись, ужин приготовь, а как что-то надо мне купить, так я – никто…

А я только и ждала, когда останусь дома одна, включала музыку «на всю Ивановскую», садилась на широкий подоконник и смотрела с нашего последнего этажа послевоенной сталинки на копошащихся внизу людей, похожих на муравьев. В нашей квартире такой подоконник, что можно на нем не только сидеть, но и перекусить, а если приспичит, то и вздремнуть ненароком, подложив под бок подушку…

И ничего делать по дому я не собираюсь. Что я им – уборщица?

1998 год

(Из дневника Алисы)

Листаю тетрадь-дневник и удивляюсь начитанности моей дочери, ведь цитату Канта вставила не я для красного словца, а она сама, так что можно порадоваться хотя бы тому, что должное образование в дочь мне удалось вложить, несмотря на постоянное сопротивление оному. Или это врожденная интеллигентность, которую не вытравить ни испорченной генетикой, ни пагубными пристрастиями? Только позже, на крутом вираже наркозависимости, когда мозги окончательно снесло, Алискины дневниковые записи перешли в такой же бред, что творился в ее голове, а пока даже стилистика вполне приемлема для интеллигентного человека.

Тут она упомянула про подоконники. Да, в той квартире, которую я сейчас готовлю к продаже, действительно невероятные подоконники, потому что стены дома возведены немецкими военнопленными сразу после Великой Отечественной войны. Отсюда и название дома, в просторечье именуемом «сталинка». Таких домов, с почти метровыми стенами и потолками высотой более трех метров, в городе несколько. Мы въехали в квартиру после капитального ремонта, когда строители заменили деревянные перекрытия между этажами бетонными, осовременили электрику, отопление, перекрыли крышу. Короче – от прошлой сталинки остались только мощные стены. Да еще, говорят, под домом сохранилось с советских времен бомбоубежище…

…Алиса пропадала не на все полгода целиком, а рваными урывками. Забыть бы все. Забыть! Если вообще можно забыть, как мысленно хоронила собственную дочь неоднократно. Когда я уже отчаивалась увидеть ее живой, и свыкалась с безысходностью, Алиса появлялась на миг дома, чтобы изощренно продлить мои мучения. А потом так же внезапно исчезала, прихватив деньги и ценные вещи для продажи…

Как-то позвонили из техникума и предупредили, что отчисляют Алису за несданную зимнюю сессию, но повлиять на ситуацию я не могла. Отчислят так отчислят… Об этом ли мне сейчас думать? Жива ли? – вот главный вопрос.