Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу

Ночью дом обстреляли из реактивного бомбомета. Два снаряда упали в саду, как будто стрелок поначалу нарочно мазал. Разворочена была одна из маминых розовых клумб, уже укутанная еловыми ветками и закрытая деревянным ящиком, разбиты стекла в оранжерее. От холода погибли лучшие цветы.

Третий снаряд угодил прямиком в гостиную, где, по счастью — в отсутствие гостей и подселенцев, которых власти боялись к нам посылать, — сегодня никто не спал. Взрывом разворотило тот самый старинный раздвижной обеденный стол, за которым только и могла разместиться вся семья целиком и где так удобно было раскладывать крупномасштабные карты. Было разбито огромное зеркало в оправе из драконьей кости — еще одна семейная реликвия, — и расколот бабушкин комод красного дерева. Из книжных шкафов вылетели узорные стекла. О порванной обивке диванов и разлетевшихся по гостиной опилках я уж не говорю.

Повскакав с постелей, мы с отцом, не сговариваясь, открыли стрельбу из окон. Дома ведь полно охотничьего оружия. И, как потом выразился квартальный надзиратель, злоумышленники пришли в испуг и спешно ретировались.

Чутье подсказывало нам, что враг уже далеко, опасность миновала, но мы выпускали в ночную черноту обойму за обоймой. Просто-напросто сдали нервы.

— Хватит!!! — не выдержав, закричала мать. — Еще больше детей напугали!

И мы прекратили. Пришвины собрались в холле второго этажа. Отец кутался в настоящий барский халат. Я успел натянуть тренировки. Мать была в ночной рубашке до полу, на плечах платок ангорской шерсти. Дед, утепленный клетчатым пледом, выглянул из дверей своей комнаты, которую он называл бункером.

— В кого палили, ребятки? — весело осведомился он.

— В наемников, — буркнул отец. — Трое их было. Уехали на моторе.

— Может, ты и номер его знаешь?

Отец покачал головой. Потом он долго спорил по телефону с Никодимом Ершовым: вызывать ему полицию или за расследование возьмется Гильдия. Спор был решен сам собою — в префектуру позвонили соседи.

Едва рассвело, на «пээре» в сопровождении двоих молодых детективов прикатил господин Бобров — бодрый, энергичный, ухоженный. Будто и не было нашего трехмесячного похода, проливных дождей с ледяным ветром, бессонных ночей, ложных тревог и всамделишных нападений, беспорядочной пальбы и снайперского отстрела верховых.

Будто не было и нашего странного разговора на подъезде к городу — о несостоявшейся подставе и грядущей опале.

— Доброе утро, господа. — Сегодня он был нарочито вежлив. — Как жаль, что ваше семейство продолжают преследовать неприятности. Что такое не везет и как с этим бороться…

— Нас, конечно, убивать не собирались, а только хотели припугнуть, — спокойно заговорил отец, впустив полицейских в дом. — Но я бы не стал называть хорошо спланированную и неплохо оплаченную акцию невезением.

— Все-то вы знаете… — недовольно пробурчал инспектор. — И зачем только нас с постелей поднимали?

— Фамилии хотелось бы узнать и адреса, — тем же ровным шлосом отвечал отец. — А уж дальше мы сами разберемся.

— Так дела не делаются, — показав глазами на детективов с лисьими лицами, отрезал Бобров. — Коли маховик закрутился, все будет строго по закону.

Отец не стал возражать. Он подмигнул мне, стоящему на лестнице, которая вела на второй этаж, и я подмигнул в ответ. Из огня да в полымя… Вернуться из затянувшейся, почти самоубийственной экспедиции, выдержать изнурительный карантин и, попав наконец домой, тут же нарваться на бомбометчиков. Разве мог я предполагать такое, подъезжая на рысях к Кедрину?

Разгромленная гостиная произвела на троицу впечатление. Проныр детективов Бобров послал осматривать дом и сад, а сам уселся на плетеный стул на веранде, запахнул расстегнутую было шинель и, когда мы с отцом сели поблизости, заговорил тихо, но с нажимом — словно упорно вбивал нам в головы свою негнущуюся правду:

— К моему великому сожалению… По возвращении я обнаружил, что позиции и-чу стали очень шаткими. И я настоятельно рекомендую не вступать в конфликт с властью в связи с этим нападением. Не устраивайте самостоятельных расследований. Тем более — самосуда. На сей раз я не смогу глядеть на ваши «проказы» сквозь пальцы. Я вынужден буду немедленно… — перевел дыхание, — арестовать вас и по завершении следствия передать органам правосудия, у которых на Гильдию испокон веку имеется огроменный зуб.

А сейчас — особо. Если найдется на кого свалить все кедринские беды, это сделают непременно и с большим шумом. Возможно, не обойдется и без губернских эмиссаров, мечтающих сделать карьеру, а значит, жаждущих крови. Города им не жаль — уедут, закончив командировку, и не вспомнят никогда. А тут потом хоть трава не расти… — Посмотрел на наши мрачные лица, и ему сразу стало легче. — Не играйте на руку мерзавцам. А я уж в свою очередь тоже постараюсь… — Инспектор не договорил.

— Мать честная! Это что такое?! — воскликнул детектив, осматривавший дом снаружи. — Идите сюда! Скорей!