Умереть в Париже. Избранные произведения

…М. разъяснила старцу своё положение. Раньше её печалило, что она была вынуждена отказать тебе, подчинившись родительской воле, теперь же она страдала оттого, что обманывает тебя… Тогда старец, чтобы облегчить её душевные терзания, оболгал тебя, сказав, что ты уже стал приёмным сыном и что, мол, если она выйдет замуж за того человека, она тем самым поможет и тебе. М. внимательно посмотрела на старца, но в глазах её стояли слёзы, и больше о тебе она не спрашивала… Только попросила старца встретиться с её берлинским знакомым. Старец, дав согласие, рассказал о нём родителям, посоветовав им поспешить со свадьбой…

Я выслушал рассказ К., пребывая в каком-то отупении. Слишком много бед на меня свалилось одновременно, ведь только несколько дней назад у меня состоялся разговор о переводе в Акиту… Мне казалось, что я вижу дурной сон. Моё молчание приободрило К., и он продолжал свой рассказ с самодовольной развязностью:

— …Он — сын генерал-лейтенанта и приехал в Германию для изучения медицины. Они с М. оказались на одном пароходе. Он специально съездил в Лондон, чтобы повидаться со старцем. У них состоялся долгий разговор, в результате которого старец пришёл к выводу, что это человек основательный и несомненно будет с радостью принят родителями М., а потому просил его позаботиться о её будущем. Вернувшись в Японию, старец сразу же известил обо всём чету С. Его известие было и в самом деле воспринято с большой радостью, поэтому он лично нанёс визит и генерал-лейтенанту, взяв на себя труд быть ходатаем за молодых людей… М. тоже собирается вернуться в Японию следующей весной, чтобы полностью посвятить себя новой семье…

Под влиянием алкоголя К. никак не мог остановиться. Наконец он подытожил, что встретился со мной по просьбе старца, с тем чтобы убедить меня ради блага М. отказаться от притязаний на неё. К. вернулся в Нумадзу ночным девятичасовым поездом, а я, оставшись один, припоминая все подробности рассказа К., старался понять, что в нём правда.

Вот уже почти полгода, как письма от М. стали приходить всё реже и реже, а два последних месяца их не было вовсе. Но, поскольку она написала мне, что хочет уехать из Берлина и поучиться какое-то время в Англии или во Франции, я особо не волновался. После того как по случаю землетрясения в Японию вернулся её младший брат, М., судя по её письмам, наконец могла свободно путешествовать и выбирать место учёбы по своему усмотрению. Вероятно, думал я, она где-то путешествует, и, не получая писем, был спокоен относительно её чувств ко мне.

И однако в глубине души я догадывался, что рассказ К. правдив. Я представлял это таким образом: приближался срок возвращения М. в Японию, её родители обратились к уважаемому старцу и попросили его поехать в Лондон и уговорить их дочь отречься от меня. Возможно, они даже поручили старцу сосватать М. в качестве жениха этого врача, сына генерал-лейтенанта…

Ещё мне было известно, что отец советовал брату М. стать врачом, когда тот окончил среднюю школу. Поскольку в руководстве завода нужен был человек с медицинским образованием, он мечтал, чтобы кто-нибудь из его детей пошёл по этой части, и, как говорили, очень горевал, что сын не согласился. Может быть, именно поэтому М., желая во всём быть покорной родительской воле, познакомилась при посредничестве старца с сыном генерал-лейтенанта, изучающим медицину? Или, живя одна, далеко от дома, в Европе, естественным образом сблизилась с этим человеком, своим соплеменником, наконец, захотела выйти за него замуж…

Запутавшись в догадках и домыслах, я глубокой ночью стал перечитывать письма М., все подряд, надеясь проникнуть в её мысли. Среди груды писем только одно смогло дать мне хоть какую-то путеводную нить. Но оно было написано полгода назад, когда М. ещё вполне безмятежно жила в Берлине.