Умереть в раю

Чувство голода снова усилилось. Чтобы его заглушить, Василий решил, прогуливаясь, сосредоточенно думать. Он попытался гнать от себя назойливые мысли о своих внуках и дочери. Они обволакивали сердце горькой безысходностью, мешая дышать, вынуждали останавливаться. Тогда начинала затекать нога, передавая телу неприятную тягучую ломоту.

Решил думать о том, что его ждёт на родине. Успел ли сосед переоформить дом и как вернуть его обратно. Вспоминал, что весной не смог запастись дровами, а летом никто их не заготавливает, тогда уж ближе к осени. И вдруг поймал себя на мысли, что вряд ли доживёт до конца лета. Так ему сказали врачи. Тогда зачем дрова? Для чего возвращать дом? Проще выбрать дешёвую гостиницу с недорогой кормёжкой и читать книги, пока руки смогут держать обложки.

А может, сэкономить деньги и сразу поехать в хоспис? Тогда надо сдать повторные анализы в клинике на Песочной. Главное, иметь при себе адрес дочери, чтобы ей сообщили о смерти.

Он напряженно вспоминал, переписал ли сведения с конверта в свою записную книжку, но так и не смог определиться. Его мысли неосознанно снова перекинулись к внуку. Он вспомнил последний крик Данилы, как удаляется Фил, словно добычу, унося под мышкой трепыхающееся тело ребенка. Образ маленького одинокого красного кроссовка внука, летящего к водопаду, постоянно крутился в его голове. Вызывал смутное ощущение вины.

Сердце опять сжалось в груди, но он не смог остановить поток мыслей. Попытался представить, что сейчас делает Данила. И фантазии стали рисовать ему недобрые картины: подзатыльники старшего брата, укоры и насмешки отца, невнимание матери.

«Откуда эта злость и безразличие друг к другу? — думал он, — Неужели Валерия вынесла это из своего детства?» Василий подумал, что не стоит задавать себе вопросы, на которые нет ответа. Надо было подумать о том, как помочь своей семье. Как? И приходил к единственному выводу, что это может сделать только его смерть. Звучит дико, но — это так. И чем быстрее, тем лучше. Пока у внука не остыли воспоминания от их общения. Пока дочь с зятем не совсем спились, а Виктор не стал наркоманом. Пока у них есть желание переехать в другой район, пойти в новую школу, обзавестись друзьями из благополучных семей.

Мысль о скорой смерти придала Василию уверенности в своей правоте. Словно именно она сможет поставить точку всему плохому, что уже случилось. И в крематории вместе с ним сгорят все неприятности: вражда, пьянство, наркомания. Уничтожится всё отвратительное и мерзкое, что мешает жить его семье.

Конечно, дочери сообщат, если здесь с ним что-то случится. Какой-нибудь разъярённый негр всадит ему в спину нож или шарахнет чем-то тяжелым по голове, так, что уже будет не оклематься. И тогда он останется в Америке! В этом раю! Как и хотел…

Неожиданно от таких мыслей ему стало не душе легко и спокойно. Ведь никто не затребует его тело в Россию. Пусть его сожгут в здешнем крематории вместе с его раком. Пепел перепутается с какой-нибудь незнакомкой, постоянно улыбающейся веселой негритянкой. Быть может, это не так уж и плохо! А когда Валерия получит миллион долларов, он вместе с женой будет наблюдать с небес и радоваться, как лихо всё устроилось.

Эта мысль подействовала как оздоровительная инъекция. Прошла через весь его организм, напомнив об изначальной цели. О том, ради чего ехал в эту страну… Он снова ощутил себя в зале прилета аэропорта Чикаго. Увидел улыбающиеся лица. Вспомнил полицейского…

Взгляд повторно упал на молодого светлокожего парня, сидевшего у колонны — тот был уже не один. Над ним нависал бритоголовый чернокожий великан. Рукава оранжевой робы едва доходили ему до локтей. На правом запястье — браслет, только красный. Громила загораживал парня от дежурного надзирателя своим телом. Уперев правую руку в облицовочный кафель, он энергично жестикулировал левой перед носом сидящего. В паре метров полукругом стояли ещё несколько заключенных и с любопытством поглядывали то на них, то на охранника, играющего в компьютер.

Сделав ещё один круг по залу, Василий осторожно протиснулся между любопытствующими. Подошел ближе.

Рядом амбал оказался и вовсе пугающим. Его руки, торчащие из рукавов, и бычью шею, вылезающую из куртки, до кадыка покрывала сплошная татуировка, похожая на черепаший панцирь. Казалось, громила был разъярен, но говорил тихо. Его выпученные глаза и нервно сотрясающиеся толстые слюнявые губы выражали презрительное недовольство бестолковым собеседником.

Светлокожий парнишка на фоне черного великана казался брошенной на стул детской пластиковой куклой.

— Что этот бегемот от тебя хочет? — спросил спокойно Василий, опершись рукой о колонну с другой стороны. От неожиданности негр отпрянул и, выпрямившись в полный рост, уставился на Василия.

— Хочет денег, за то, что будет меня охранять! — по-русски, с едва заметным акцентом ответил парень.

— Известная тема, — усмехнулся Василий, — проходили! Ты русский?

— С Украины, — лаконично ответил тот, боязливо поглядывая на умолкшего негра.

Громила, не отводя взгляда, продолжал в упор смотреть на Василия.