Умершее воспоминание (СИ)

А после третьей сигареты он вдруг решился на разговор. Собственно то, за чем он сюда и приехал.

— Я знаю, мой дружище Логги, что в последнее время мы с тобой плохо ладили, — начал Шмидт, еле ворочая языком. – Ну, не получалось, да? Так всё складывалось. Сегодня у меня кое-что случилось… и я приехал к тебе, чтобы поделиться этим с тобой.

Он выдохнул, будто только что выдал какую-нибудь заученную реплику, и сделал глоток моего чая.

— Логан… — неразборчиво забормотал он. — Ты как гостя вообще встречаешь? Почему чай холодный?

— Потому что это был мой чай, — сказал я и, взяв кружку, выплеснул её содержимое в раковину. — Так чем ты там со мной хотел поделиться?

Лицо Кендалла приняло иное выражение. Возникло ощущение, что он вспомнил о чём-то неприятном и теперь состроил такую гримасу, будто только что увидел в своём супе плавающую сороконожку.

— Я… — начал было друг, но потом его взгляд упал на стол, и он спросил: — А можно ещё сигаретку?

Схватив со стола почти пустую пачку сигарет, я спрятал её в карман своих брюк и отрицательно покачал головой.

— Можно чая с лимоном, — произнёс я, указывая на ещё горячий чайник. — И можно свежим воздухом подышать у окна. А вот сигареты я тебе больше не дам. Ни одной.

— Что ты себе позволяешь?

— Ну, во-первых, ты в моём доме, и я могу позволить себе всё, что только заблагорассудиться. А во-вторых, ты всё ещё остаёшься участником двух музыкальных групп, и они обе нуждаются в твоём чудесном голосе.

Сначала Кендалл польщёно улыбнулся, потом нахмурился и, прищёлкнув пальцами, сказал:

— Точно. Я как раз об этом.

— О чём? О группе?

— И да, и нет.

Он на долгое время замолчал, будто задумался над чем-то жизненно важным. Я не стал вытаскивать друга из его мыслей, поэтому терпеливо сидел и ждал. Он опять начал дрожать.

— Да, — наконец выдал Шмидт. – Да, о группе. Только не о нашей. В смысле и о нашей тоже, но я ещё имею в виду мой «Heffron Drive». Понимаешь, да?

— Если ты продолжишь свои чертовски внятные объяснения, то я всё пойму.

Кендалл принялся усаживаться поудобнее, словно хотел выиграть время. Я понял, в чём дело, и слабо улыбнулся.

— Моя Кайли… — снова забормотал он. — Она собственница. Ну, знаешь, если рядом с ней находится человек, который ей небезразличен, он должен принадлежать ей и только ей. Понимаешь?

Будучи пьяным, Кендалл постоянно задавал один и тот же вопрос: «Понимаешь»? Я устало вздохнул и, оперевшись щекой на руку, утвердительно закивал.

— Она ревнует? — решил спросить я. — Ревнует тебя к нам и Дастину?

— Да, точно. Она ревнует, причём очень отчаянно и даже глупо. А сегодня, сегодня, Логан, меня это сильно взбесило. Мы поссорились.

— Ты нажрался как свинья и приехал ко мне в полночь только из-за того, что просто поссорился с Кайли?

— Не говори так! — повысил голос Кендалл и снова забился дрожью. — Это ты можешь просто поссориться с какой-нибудь стервой, которая, возможно, изменяет тебе направо и налево, а я с Кайли очень сильно поссорился!

Я еле-еле сдержал себя, чтобы не столкнуть Шмидта со стула. Меня оскорбили его слова, он сумел надавить мне на больное место. Кендалл не знал, каково это — знать, что тебя предал человек, которого ты считал своей жизнью, всем своим миром. Может быть, он никогда даже не испытывал таких сильных и пылких чувств, что я испытывал к Чарис. Может быть, ему этого никогда и не предстоит узнать, ровно как и предательство самого дорогого человека на свете. Но он был пьян. Я простил его только потому, что он был пьян. Проснувшись утром, он даже не вспомнит о своих невольно брошенных словах, а рана в моём сердце начнёт кровоточить с новой силой. Я решил не обижаться на Кендалла, это было бы по крайней мере очень глупо.

— Почему? — почти беззвучно спросил я.

— Просто я устал. Ох, дружище, как же я устал жить так. Я не могу расслабиться. Меня постоянно это угнетает. Бывает, что хочется забиться в угол и сидеть там до тех пор, пока не сдохну от голода. Но я переступаю через свою усталость и, каждое утро просыпаясь рядом с Кайли, убеждаю себя, что сегодняшний день будет лучше вчерашнего.

Он потянулся за невидимым предметом, что лежал на столе, но увидев, что на столе ничего нет, равнодушно махнул рукой. Сигареты-то я у него забрал!

— Привычка, — оправдывающимся тоном произнёс Кендалл. — Так вот, когда она снова принялась упрекать меня в постоянном отсутствии, в том, что она страдает недостатком внимания, я не выдержал. Я наорал на неё и наговорил столько неприятных слов, что даже вспоминать не хочется. И стыдно.

— Стыдно? Тогда зачем же ты ко мне приехал? Поезжай к ней, извинись.

Шмидт засмеялся.

— Ещё чего! Только унижений перед ней мне не хватало. Я и не подумаю вымаливать у неё прощения, небось сама ещё на своих сбитых коленях ко мне приползёт.

— А как ты думаешь, она права? Насчёт того, что ты уделяешь ей мало внимания?

— Да х… его знает, — пожал плечами Кендалл. — Может быть. Последние дни я был так занят музыкой, что даже не помню, когда мы в последний раз вместе ужинали.

«Так и Чарис мне говорила», — с горечью подумал я.