Умершие приказывают - жить долго!

Копелев Лев Зиновьевич Умершие приказывают - жить долго !

Лев Копелев

Умершие приказывают - жить долго!

(Перевод с немецкого А. Егоршева)

Чтобы люди стали людьми, им надо было понять: они смертны, жизнь имеет предел. Осознание этой истины неотделимо от становления как всего рода человеческого, так и отдельной личности. Отсюда - мечты о бессмертии, даже вера в него, стремление создавать нетленные ценности и передавать их новым поколениям. Человек не может, не хочет смириться с всесилием смерти, признать за ней право на победу.

Люди хотят жить всегда, и потому воображение рождает потусторонний мир: Аид и Элизиум, чистилище, ад и рай; живущие верят в нерасторжимую связь с усопшими. Такие представления свойственны сторонникам почти всех вероисповеданий во всех странах света.

В Китае культ предков во все времена был одной из основ религиозного миропонимания и восприятия всего сущего с моральных позиций. Последователи Конфуция считают, что о нравственном здоровье общества и государства можно судить по тому, как в нем помнят умерших.

В календарях всех европейских стран есть поминальные дни. Обряды и ритуалы столь же различны, как и времена года, на которые они приходятся. У славянских народов эти дни отмечаются обычно весной, между Пасхой и Троицей, но при всех различиях их объединяет благоговение перед таинством вечности, негасимой памятью, бессмертием имен и преданий, а также ощущение нерушимого единения с людьми, которые когда-то жили, боролись, страдали и тем возделывали почву, откуда непрерывно прорастает новая жизнь. Причем с нами связаны и те предки, которые творили зло, люди недобрые, бесчестные, чей пример должен отталкивать. Но именно потому, что они заблуждались, грешили, даже совершали преступления, нам и ценен их горький опыт - как предостережение, как урок, преподанный прошлым.

История Дня национального траура в Германии аллегорична, подобна знаку, под которым здесь развивались события в нашем столетии. После жестоких испытаний, выпавших на долю народа в первой мировой войне, Веймарская республика учредила День памяти павших. Католики и протестанты поминают усопших не одновременно: одни - в самом начале ноября, другие - в воскресенье перед первым адвентом. В День же национального траура решено было отдавать дань уважения всем погибшим солдатам, независимо от вероисповедания. Идея христианского всепрощения распространялась при этом и на вчерашнего противника, призывала к миру. Придя к власти, нацисты сразу же превратили День общенационального траура в День памяти павших героев. Родственникам погибших предписывали "печалиться с чувством гордости". Отныне атмосферу этого дня должен был определять не призыв к миру и взаимопониманию, но дух ненависти и мщения. После крушения третьего рейха оккупационные власти запретили отмечать столь одиозный праздник.

В Федеративной Республике Германии День национального траура исполнен иного смысла. Ее граждане чтят память всех жертв всех войн. Всех, кто убит на полях сражений, погиб в тылу, пал от насилия или политического террора.

Я приехал из Советского Союза, народы которого понесли в годы второй мировой войны тяжелые потери. Кроме того, миллионы русских, украинцев, советских граждан других национальностей были замучены и убиты в тюрьмах и лагерях, умерли в ссылке от голода и болезней до и после войны.

На войне я был красноармейцем, защищал родину от врага, грозившего поработить, а может, и уничтожить ее. Но еще на фронте я подружился со многими немецкими солдатами и офицерами из числа военнопленных и перебежчиков. Мы вели, нередко под огнем, передачи со звуковых агитмашин, готовили в антифашистской школе людей к заброске в тыл противника. А потом работал вместе с немецкими инженерами, такими же зеками, как я, на Марфинской шарашке.

Мне известны десятки случаев, когда немцы и русские становились друзьями в самые страшные годы, являя пример человеческих отношений в нечеловеческих условиях.

Летом 44-го в белорусской деревне нас встретила толпа взбудораженных, галдящих женщин. Они вели немецкого солдата. Плача и смеясь, бабы требовали отнестись к "энтому фрицу" как к другу. "Нашу деревню спас, - вопили они. Эсэсманы хотели всех на улицу выгнать и дома поджечь, а он не дал - орал на ихних солдат, даже автоматом грозил. И у нас остался - село от новых поджигателей защищать".

Мой друг Роман Пересветов, журналист, полюбил немку, тоже журналистку, с которой работал в редакции армейской газеты, выходившей на немецком языке. Ему пришлось дорого заплатить и за свою любовь, и за дружеские отношения с другими немецкими коллегами: после семи лет лагерей он был реабилитирован, но вскоре умер от "заработанных" там болезней.

Здесь, в Германии, я знаю пожилую женщину из небольшой нижнесаксонской деревушки, фрау Кникельбайн, вдову рабочего. С 44 года она бережно ухаживает за могилкой неизвестного русского военнопленного - в память о собственном сыне, погибшем где-то в бескрайней России.