Умираю от желания

Разумеется слетелась стая репортеров. Мать Дженнифер открыла двери своего дома для актеров и работников сериала, чтобы они могли собраться и избежать общения с журналистами, а также с любопытными, которых, как всегда, хватало. Олсен и Хатченс тоже были в числе приглашенных. Хатченс был мрачен, как, впрочем, и Лайам, и переживал, что выстрелил в Джине, но вряд ли у него был выбор, иначе она бы уложила его. Ему дали несколько дней отгула, и он был так подавлен, что даже обращался к врачу.

В гостиной слышался легкий гул голосов, все были печальны, но в атмосфере чувствовалось некоторое облегчение. Джине была явно не в себе, когда творила все эти преступления, и сама призналась во всем… А творила она ужасные вещи. И вот теперь бедняжка наконец успокоилась.

Джо поднялся, постучал по стакану вилкой, привлекая внимание, и, когда разговоры стихли, обратился к собравшимся:

– Я раньше подозревал, что обречен на провал.

Зазвучали протестующие голоса.

– Нет-нет, послушайте. Я думал, что мои способности менеджера, как и мое умение разбираться в людях, столь несостоятельны, что мне надо прилагать максимум усилий. Но теперь, когда я оглядываюсь кругом и вижу всех вас, я понимаю, что мне удалось собрать великолепную компанию. Вы все талантливые, профессиональные, трудолюбивые… И я хочу продлить существование «Долины Валентайнов».

Раздались дружные аплодисменты. Он успокоился и улыбнулся. Хэнк Ньютон, игравший главу семьи Валентайнов, поднялся следом за продюсером.

– Я думаю, мне следовало объяснить вам, почему Джо настаивал, чтобы на съемке в День святого Валентина у нас произошло убийство и увечье. Моего персонажа хотели убить, а я подумывал закончить карьеру и выйти на пенсию. Но… я думаю, что теперь изменил свое мнение.

Снова раздались аплодисменты.

– Эй, подумаешь, большое дело! Мы снова все перепишем! – воскликнула Аллона. – Я оживлю мамочку, и затем мы опять ее укокошим!

Зал взорвался смехом. И вскоре они оживленно болтали друг с другом, говорили о Джине так просто, как бывает на похоронах. Она умерла, что поделаешь, бедняжка творила такие страшные вещи.

Многие из них не задумывались, что совершали не менее ужасное – они просто не замечали ее.

Задняя часть дома Эбби и прилегающая к нему лужайка выходили на каньон. Серена вышла, чтобы побыть в тишине. Лайам подошел к ней. Хотя он не прикасался к ней, она почувствовала, что он стоит за ее спиной.

– Что ж… вот все и закончилось, – тихо проговорила она. – Джине похоронили. – Серена повернулась к нему. – Ты больше не должен охранять меня. Ты сделал свою работу.

– Нет, это не так, – возразил он.

– Но Джо больше не будет платить тебе, – настаивала она.

– Я еще на работе. Я убежден, что Джине действовала не одна. Я сомневаюсь, что идея убить тебя принадлежала ей.

– Значит… мы пока остаемся вместе?

– Да.

Это было не совсем то, что Серена хотела услышать. Она хотела бы…

Но это потом…

Они стояли, любуясь каньоном в лучах заходящего солнца. Когда стемнело, они вернулись в дом. Так как оба были близкими друзьями Конара и Дженнифер, они остались, когда все другие гости ушли. Разумеется, разговор крутился вокруг Джине и «Долины Валентайнов». Снова зашла речь о поездке на острова.

– Ты не хочешь присоединиться к нам? – поинтересовался Конар, повернувшись к Серене.

– Меня не приглашали.

Лайам взглянул на нее.

– Считай, что ты приглашена. Если твое расписание позволит тебе…

– Я могу это уладить, – улыбнулась она. Он был доволен.

В ту ночь, когда они вернулись домой, их ждали хорошие новости. Шэрон пришла в сознание. Она сама попросила, чтобы позвонили Лайаму. Она читала газеты и хотела бы видеть их обоих: и Лайама, и Серену.

Когда они приехали в госпиталь, Шэрон сидела на постели. Ее волосы были причесаны, и кто-то даже помог ей чуть-чуть подкраситься. Страдания сделали ее еще красивее. Серена наблюдала, как Лайам подошел и поцеловал Шэрон. И сказал ей, что он рад и что теперь все будет о'кей.

– Я могла предотвратить все это, – грустно проговорила она, глядя на дверь, где стояла Серена. – Я… я звонила. Я подозревала Джине. Но ты подошла к телефону, и я… смутилась. И вот я здесь, и все…

– Мой Бог! – воскликнула Серена. – Не волнуйся! Ты не могла знать, как далеко это зайдет.

Она подошла к постели. Шэрон улыбнулась ей.

– Мы обе могли умереть. И я благодарна, что это не случилось ни с одной из нас.

– Шэрон, – сказал Лайам, – Джине не говорила тебе, с кем она встречалась?

Шэрон покачала головой:

– Нет. Боюсь, что нет. Но это ведь она все делала, да? Я думала, она призналась во всем…

– Да, – заверила ее Серена.

Они оставались в госпитале, пока не пришло время ехать на съемку. На прощание Лайам поцеловал Шэрон. Она протянула руки к Серене, и та крепко обняла ее.

По пути из госпиталя Серена сказала Лайаму, что ему следует еще раз хорошенько подумать. Шэрон Миллер куда красивее, чем она.

Лайам не согласился.

Он посмотрел на нее.

– Возможно. Но она – это она, а ты – это ты.