Умирающая Земля [ Умирающая земля. Глаза другого мира. Сага о Кугеле. Риалто Великолепный]

— Молчать! — Фарезм вышел вперед. — Видишь этот предмет? — Он указал на белый шар размером в два кулака, на котором было вырезано огромное количество мелких деталей непонятного назначения. — Это исходный рисунок, повторенный в моей гигантской работе. Он выражает символическое значение НИЧТО, к которому по необходимости стремится ВСЕОБЩНОСТЬ, в соответствии со Вторым законом криптохорроидного родства Кратинжа, с которым ты, вероятно, знаком.

— Даже не слыхал, — ответил Кугель. — Но могу ли я узнать твои намерения?

Губы Фарезма сложились в холодную улыбку.

— Я собираюсь произнести одно из самых мощных заклинаний. Это заклинание настолько нестабильно, мощно и связано с непредсказуемыми последствиями, что Фандаал, верховный волшебник Великого Мотолама, запретил его использование. Если я с ним справлюсь, ты будешь перенесен на миллион лет в прошлое. И там будешь жить, пока не выполнишь свою миссию. Потом сможешь вернуться.

Кугель быстро сошел с черного диска.

— Я для такого дела не подхожу. Горячо советую использовать для этой миссии кого-нибудь другого!

Фарезм не обратил внимания на его слова.

— Миссия, естественно, заключается в том, чтобы привести этот шар в контакт со ВСЕОБЩНОСТЬЮ. — Он достал клубок спутанного серого вещества. — Чтобы облегчить поиск, даю тебе этот инструмент. Он соотносит все существующие в мире слова с известной тебе системой значений. — Фарезм сунул комок в ухо Кугелю, и тот сейчас же присоединился к слуховым нервным окончаниям. — Теперь, — сказал Фарезм, — послушав незнакомый язык в течение трех минут, ты сможешь свободно им пользоваться. И еще один предмет, повышающий шансы на успех, — вот это кольцо. Видишь его камень: когда ты окажешься на расстоянии лиги от ВСЕОБЩНОСТИ, огонек в камне будет указателем пути. Ясно?

Кугель неохотно, кивнул.

— Нужно подумать еще об одном. Предположим, твои вычисления неверны и ВСЕОБЩНОСТЬ вернулась в прошлое только на девятьсот тысяч лет. Что тогда? Я должен окончить жизнь в этом предположительно варварском времени?

Фарезм недовольно нахмурился.

— Это предполагает ошибку в десять процентов. Моя система редко допускает ошибку больше одного процента.

Кугель начал подсчитывать, но Фарезм указал на черный диск.

— Назад! И не двигайся во избежание худшего!

Кугель, вспотевший, на дрожащих ногах, вернулся в указанное место.

Фарезм отошел в конец комнаты, где вступил внутрь кольца, свернутого из золотой трубки, кольцо тут же поднялось и спиралью охватило все его тело. Со стола он взял четыре черных диска и начал ловко жонглировать ими с такой фантастической скоростью, что они расплывались в глазах Кугеля и сливались в одно неясное пятно. Наконец Фарезм отбросил диски в сторону. Они повисли в воздухе, и, вращаясь, постепенно приближались к Кугелю.

Потом Фарезм достал белую трубку, прижал ее к губам и произнес заклинание. Трубка раздулась и превратилась в огромный шар. Фарезм закрыл ее конец и, произнося громогласное заклинание, бросил ее на вращающиеся диски. Все взорвалось. Кугеля подхватило, понесло одновременно в разных направлениях, в то же время его продолжало сжимать со всех сторон — толчок в противоположном направлении, эквивалентный давлению в миллион лет. И среди ослепительных вспышек и искаженных изображений Кугель потерял сознание.

Кугель проснулся в оранжево-золотом сиянии солнечного света — такого яркого солнца он раньше никогда не знал. Он лежал на спине, глядя в теплое голубое небо, более светлое и мягкое, чем небо цвета индиго, которое он знал в собственном времени.

Он пошевелил руками и ногами и, не обнаружив никаких повреждений, сначала сел, а потом медленно встал на ноги, мигая от непривычно яркого света.

Топография изменилась совсем немного. Горы на севере казались выше и круче, и Кугель не смог увидеть путь, по которому пришел (точнее, по которому придет). На месте приманки Фарезма росли деревья с легкой пушистой светло-зеленой листвой, на их ветвях висели гроздья красных ягод. Долина была такой же, но реки текли по другим руслам и в удалении видны были три больших города. От долины поднимался незнакомый терпкий запах, смешанный с запахами плесени и затхлости, и Кугелю показалось, что в воздухе висит какая-то печаль; в сущности, он решил, что слышит музыку — медлительную грустную мелодию, такую печальную, что на глаза наворачивались слезы. Он поискал источник этих звуков, но мелодия уже затихла, растворилась в воздухе, и только когда он перестал прислушиваться, вернулась снова.

Впервые Кугель взглянул на утесы, вздымавшиеся на западе, и на этот раз ощущение deja-vu стало еще сильнее. Кугель удивленно подергал себя за подбородок. Через миллион лет он вторично увидит эти утесы, значит, сейчас он их видит в первый раз. Но это также и второй раз, потому что он хорошо помнит предыдущую встречу с холмами. С другой стороны, нельзя нарушать логику времени, и в соответствии с этой логикой все-таки нынешний взгляд на утесы — первый. Парадокс, подумал Кугель, трудная задача! Но что за событие вызывало это странное пронизывающее чувство, которое он ощутил в обоих случаях?