Умирающая Земля

— Я отыщу этого Хранителя и музей, чтобы узнать все тайны мира, — заявил Гайял.

— Что ж, сынок, бери лучшего белого коня, растяжимый кокон, чтобы у тебя всегда было убежище, и искрящийся кинжал, умеющий освещать путь во мраке. Кроме того, благословлю твою стезю, и любая опасность обойдет тебя стороной, пока ты не свернешь с нее.

Гайял проглотил сотню новых вопросов, которые так и вертелись на языке, — ему было очень интересно, где это его отец обучился колдовству. Юноша с благодарностью принял дары: коня, магическое убежище, кинжал со светящейся рукоятью и благословение, которое должно было хранить его от напастей, поджидающих путников на безвестных тропах Асколеза.

Затем оседлал храбрый путник коня, наточил кинжал, бросил прощальный взгляд на старый дворец в Сферре и пустился на север, чувствуя сосущую пустоту в мозгу, жаждущем целительного прикосновения знаний.

Через реку Ском юноше пришлось переправляться на утлом суденышке, вынужденно сойдя со стези и временно утратив отцовское благословение. И тут же хозяин лодки, позарившийся на богатое снаряжение Гайяла, попытался отходить его дубинкой. Но Гайял был начеку и лихо отразил удар, спровадив наглеца за борт, на корм рыбам. Выбравшись же на северный берег Скома, он увидел впереди Порфироновый Шрам, темные тополя и белые колонны Каиина, тусклый блеск бухты Санреале. Блуждая по тронутым печатью запустения улицам, юноша забросал томных каиинцев такой прорвой вопросов, что один лукавый шутник посоветовал ему обратиться к профессиональному прорицателю.

Прорицатель тот обитал в шатре, расписанном знаками аумоклопеластианической Каббалы. Он оказался тощим загорелым стариком с налитыми кровью глазами и грязной седой бородой.

— Много ли вы просите за свои услуги? — поинтересовался предусмотрительный Гайял.

— Я отвечаю на три вопроса, — сообщил ему прорицатель. — За двадцать терциев формулирую ответ ясным и внятным языком. За десять — использую профессиональный жаргон, который изредка допускает двусмысленности, за пять расскажу притчу, которую тебе придется истолковать по собственному разумению, а за один терций пролопочу на неизвестном языке.

— Для начала хотелось бы узнать, насколько глубоки ваши знания.

— Я знаю все, — отвечал гордо прорицатель. — Секреты красного и секреты черного, забытые заклятия Великого Мотолама, законы рыб и голоса птиц.

— И где же вы всему научились?

— Путем умозаключений, — пояснил прорицатель. — Я удаляюсь в свой шатер, запираюсь, чтобы снаружи не проникало даже проблеска света, и так, в уединении, постигаю премудрость мира.

— Но если в вашем распоряжении имеется вся премудрость мира, — осмелился поинтересоваться Гайял, — почему же тогда вы живете в такой бедности, что не нарастили на костях даже унции жирка и вынуждены облачаться в столь жалкие отрепья?

Прорицатель в ярости отпрянул.

— Прочь, прочь! Я потратил на тебя мудрости более чем на пятьдесят терциев, тогда как в твоем кошельке не найдется и медяка! Если желаешь просвещения задарма, — тут он залился квохчущим смехом, — ищи Хранителя.

С этими словами старик скрылся в своем шатре.

Гайял устроился на ночлег в гостинице, а утром продолжил путь на север. Слева остались развалины старого города, и тропинка углубилась в сказочный лес. Много дней Гайял скакал к северу и не сходил с тропы, опасаясь неожиданностей. По ночам окружал себя и своего верного коня магическим растяжимым коконом — оболочкой, непроницаемой для шума и холода, а также для любого врага, и спокойно отдыхал, несмотря на поползновения жадных ночных тварей плотно поужинать нерадивым путником.

Распухший тусклый шар солнца остался позади, дни стали бледными, а ночи студеными, и наконец на горизонте показались скалы Фер-Аквила. Лес поредел, вокруг все чаше и чаще стало попадаться дерево даобадо — массивное шарообразное переплетение толстых узловатых сучьев цвета начищенной старой бронзы, обросших пучками темной листвы. Рядом с одним таким исполином Гайял наткнулся на деревеньку из землянок. Тут же набежала толпа неприветливых увальней и с любопытством окружила его. Гайяла одолевало ничуть не меньшее любопытство, но ни одного вопроса не прозвучало до тех пор, пока вперед не выступил гетман — дюжий малый со щетинистой бородой, в мохнатой меховой шапке и шубе из коричневого меха. От него исходил неприятный дух, вызывавший у Гайяла тошноту, что он, как воспитанный юноша, попытался скрыть.

— Куда идешь ты? — осведомился гетман.

— За горы, в Музей человечества, — отвечал Гайял. — Куда ведет эта дорога?

Гетман указал на зазубрину в силуэте горной гряды.

— Это — ущелье Омона, по которому пролегает самый короткий и удобный маршрут, хотя никакой дороги там нет. Никто не ходит туда и не приходит оттуда, поскольку, миновав ущелье, ступаешь на неведомую землю. А если нет сообщения, не нужна и дорога.

Подобное известие не обрадовало Гайяла.

— Тогда откуда вы знаете, что через ущелье лежит путь в музей?

Гетман пожал плечами.

— Так гласят наши предания.