Умирающее общество и Анархія

Мы, собственно, не занимаемся здѣсь критикою современнаго брака, который в сущности равносилен самой наглой проституціи: браки по разсчету, в которых чувство не играет никакой роли, браки, заранѣе устраиваемые семьями – особенно семьями буржуазными, – причем у тѣх, кого соединяют таким образом, не спрашивается согласія; браки неравные, гдѣ разрушающіеся старики соединяются, благодаря своим деньгам, с полными свѣжести и красоты молоденькими дѣвушками; браки, гдѣ старухи покупают за деньги любовь молодых людей, платящихся своим тѣлом, да еще нѣкоторым позором за свою жажду обогащенія. Эти браки уже много, много раз критиковали, и возвращаться к этому – лишнее. С нас достаточно было показать, что половой союз не всегда был окружен одними и тѣми же формальностями и что он сдѣлается наиболѣе достойным тогда, когда избавится от всяких стѣсненій. Другого выхода безполезно и искать[3].

Глава VII. Государственная власть [4] .

Вопрос о государственной власти так тѣсно связан с вопросом о собственности, что, говоря о послѣдней, мы были вынуждены говорить и о развитіи первой. Теперь мы не будем возвращаться к этому, а ограничимся разбором современной нам формы власти – той, которая основана на всеобщем избирательном правѣ и законѣ большинства.

Мы уже видѣли, что легенда о божественном происхожденіи собственности и власти исчезла, и что буржуазіи пришлось искать для них другое, болѣе прочное основаніе. Она сама содѣйствовала уничтоженію «божественнаго права», сама помогала борьбѣ против права сильнаго; на мѣсто его она постаралась, прежде всего, поставить силу денег, в формѣ извѣстнаго ценза для права выбора в палату, т. е. такого порядка, при котором избирателями могли быть только люди, платившіе извѣстную сумму налогов. Позже стали говорить о том, чтобы присоединить к этим избирателям еще и людей «способнѣйших»: это было требованіе разорившейся части буржуазіи. Но все это не могло долго тянуться: раз только государственная власть становилась предметом обсужденія, она уже теряла часть своей силы; тѣ, которые раньше не участвовали в выборѣ правителей, начинали также требовать права голоса в этом вопросѣ.

Буржуазія боялась народа и не соглашалась ни на какія уступки; власть была в ея руках и ей хотѣлось ее сохранить. Чтобы добиться всеобщаго избирательнаго права, рабочим пришлось прибѣгнуть к революціи. Но тѣ буржуа, которым они при этом дали в руки власть, прежде всего поспѣшили урѣзать по возможности пріобрѣтенныя народом права, с цѣлью как-нибудь обуздать это чудовище, которое, как им казалось, вот-вот поглотит их. Лишь долгое время спустя, лишь увидав на практикѣ, как функціонирует это новое право, они поняли, что оно не грозит никакой опасностью их привиллегированному положенію, что оно – не больше как инструмент, на котором нужно только умѣть играть, и что этот знаменитый орган рабочих требованій, который рабочіе уже считали своим достояніем, (вѣдь они купили его цѣною своей крови!) есть в сущности лишь усовершенствованное орудіе господства, порабощающее людей, которые им пользуются, в то время как сами они, наоборот, думают, что освобождаются.

Что такое в самом дѣлѣ всеобщее избирательное право, как не право управляемаго выбирать того человѣка, который будет им управлять, право выбирать ту розгу, которая будет его сѣчь? Избиратель свободен... в выборѣ себѣ господина, но он не имѣет права не хотѣть никакого господина, потому что иначе им будет править тот, кого выберут его сосѣди. В тот момент, когда он упустил в урну свой избирательный бюллетень, он подписал свое отреченіе: он должен теперь подчиняться всѣм капризам избранных им правителей; они будут создавать законы, будут прилагать их к нему, а если он будет противиться – посадят его в тюрьму.

Мы не имѣем намѣренія ни критиковать здѣсь систему всеобщаго избирательнаго права, ни разсматривать всѣ тѣ поправки, которыя стремятся в нее внести с цѣлью заставить выборных исполнять свои обѣщанія и таким образом оградить избирателя от их капризов и дать ему возможность свободно проявлять свою верховную власть. Это завело бы нас слишком далеко, да кромѣ того и не имѣло бы для нас значенія, потому что мы хотим показать, что ни власти большинства, ни власти «божественнаго права» существовать не должно и что вообще личность не должна подчиняться никакому другому закону кромѣ своей собственной воли. Кромѣ того, если мы разберем механизм правленія большинства, то увидим, что нами в сущности управляет даже не большинство, а самое ничтожное меньшинство, взятое из состава другого меньшинства, которое, в свою очередь, есть опять таки меньшинство всей управляемой массы.

Во-первых, права принимать участіе в голосованіи лишены, совершенно произвольно, женщины и дѣти, которыя однако подчиняются законам, как и всѣ. Если, кромѣ того, мы вычтем всѣх тѣх, кто по тѣм или другим причинам не пользуется этим «правом», то у нас останется меньшинство, которое совершенно произвольно считается единственно способным выбирать правителей для всѣх.