Умирающий волшебник внутри меня

Наконец я вышла на балкон подышать свежим воздухом. Я посмотрела вниз, на людей, которые отличались от тех, что живут в моем городе. Они все были…счастливы, и даже дружелюбны… Они обнимали друг друга, девочки играли с мальчиками, а взрослые даже общались друг с другом. Это было настолько загадочно и чудно для меня, что мне хотелось прямо сейчас взять и спрыгнуть с четвёртого этажа, чтобы пообщаться с этими необычными людьми. Но я не могла. Не потому что было высоко, а потому что мне нельзя было гулять. Мне стало очень горестно на душе, будто не камень, а гора обрушилась на меня. Я сжала руки в кулак от досады. И вправду, почему эти тупые людишки могут гулять, а я нет? Почему только я одна стою здесь, на балконе, радуясь, что теперь я могу стоять на улице, не выходя из дома? Почему они не болеют так, как я??

Я не могла понять это еще с самого начала болезни. В моем городе вполне реально подхватить подобную болячку, но почему именно я? Я никогда не ходила на заводы, никогда не курила, как мои тупые ровесники. Я просто взяла и ни с того ни с сего заболела.

Все это время я пыталась вспомнить свои грехи, почему да как я провинилась перед «милосердным богом»? И если он хочет наказать меня, то почему не послал пьяного водителя задавить меня на дороге на своей дешевой машине? Или почему он не позволил мне умереть во время пожара? Одно и то же дело можно считать наказанием за грехи или испытанием. Но я не верила, что это испытание, потому что жить мне оставалось совсем не много. Поэтому я больше не верила в бога. По крайней мере в его «милосердие». Если бы бог и существовал, то он оказался бы дьяволом, раз позволяет этому миру рушиться.

И именно в таком настроении я и прожила неделю. Я уже дважды была в больнице, которая мало чем отличалась от миллиона других больниц. Там я проходила ту же терапию, что и у себя дома. Мой новый лечащий врач очень сильно был похож на того, что был у меня в Робин-Вилле. Даже по характеру они очень схожи. Нового врача звали доктор Малис. Он мне нравится, довольно приятный человек. В своём новом замке мы с бабушкой наводили порядок: мы переклеили остатками обоев участок, где они оторвались, купили новый стул, сантехник еще в первый день починил нам трубу…Мы купили новое постельное бельё, вымыли весь пол, всю ванную…Закончили почти со всем, кроме как шкафов, которых у нас было четыре. Один из них был полностью пустой, туда мы и сложили свои вещи; три остальных были набиты разными мамиными вещами, которые я пообещала в скором времени разобрать.

Свою новую комнату я украсила, как только мне позволила моя фантазия: я нарисовала новые рисунки, стараясь сделать их максимально радостными, хотя у меня это так и не получилось, поэтому я просто купила какой-то детский журнал с героями какого-то неизвестного мне мультика и повесила плакаты на стену. Я даже купила цветы, чтобы моя новая комната казалось живой.

По вечерам я сидела в своей комнате и читала книги, что стояли на полке в книжном шкафу. Когда мне надоедало читать, я садилась на стол и рисовала, что только приходило мне на ум. Впервые за долгое время на моей душе появилась доля спокойствия, хотя, как и раньше, я весь день проводила наедине со своими мыслями. От такой смены обстановки, я даже стала реже кашлять. Но чтобы окончательно принять то, что я осела в новом для меня месте, я купила новый дневник, который и должен был начать мою новую, но всё-таки очернённую прошлым историю.

И всё продолжалось в таком темпе, пока не настал тот день.

Я знала, что скоро умру. И мне было грустно при мысли о том, что я умирала, сидя в четырёх стенах, будто бы меня уже и не существовало. Хотя в этом то и правда, что я не жила, а едва существовала в этом мире. Мне грустно, что я уйду и оставлю после себя только медицинскую карточку, которую никто из моих родственников так и не заберёт. Останутся мои рисунки, которые я нарисовала лет пять назад, парочка строчек неудавшихся песенок, лохмотья, которые скорее всего вскоре станут тряпками для пола, и дневники, в которых я описала всю свою жизнь, в лучшем случае будут забыты на книжном шкафу при переезде. Хотя на эти вещи вскоре мне будет уже всё равно, но я понимала, что каждая секунда сейчас для меня как годы для обыкновенных людей. Они дороги мне, ведь их совсем немного. Я стояла на балконе, думая обо всём этом. И в какой-то момент до меня дошло, что в моей ситуации ограничений из-за здоровья быть не должно. Кто мне запретит гулять, если мне остается жить… а сколько мне вообще остается жить?

Я взяла своё пальто, надела наушники, включила любимую песню и впервые за долгое время решилась на этот шаг…

Я спустилась по лестнице.

Я открыла парадную дверь.