Умирать подано

– Салтыков не тот пряник, тут только самому надо, – прокомментировал Плахов. – Значит, слушай, Вероника, и смотри. Любимый твой, Вентилятор то бишь, ищет тебя очень настойчиво, сама знаешь зачем. Не дурочка, кино смотришь. И если на месте не упразднит, то дозу подсунет лошадиную, пол-Новоблудска свалить можно. А стало быть, придется тебе все время прятаться, как устрице в ракушке, но долго не напрячешься – город у нас огромный, на одной окраине чихнешь, на другой «чтоб ты сдох» скажут. Уедешь – все равно достанут, потому что Вентилятор хочет и дальше спокойно зарабатывать свои охранные деньги. И памятник для тебя он хоть у самого Зураба Церетели закажет, лишь бы лежала ты в кургане над Блудой-рекой, а не стояла в суде в качестве живого свидетеля.

Ферштейн? Уловила, к чему склоняю? Кто-то должен уйти. Либо ты, либо Вентилятор. Если мы не вмешаемся, процентов этак сто, что уйдешь именно ты. Хотя, Вероника, как решишь. Сможешь сама выкрутиться – пожалуйста. Покровителя найдешь – ради Бога! Ищи. Только у тебя сейчас денег на стакан семечек не наберется, а тебе ведь еще «лечиться» надо. Выйдешь за «лекарством», тут тебя и подлечат.

Гарантии? Извини, я не фирменный магазин. Но сделаю все, что смогу. Потому как меня не только твоя судьба волнует, но и судьба твоей сестры. Причем последнее даже, наверное, сильнее. Вот такая гарантия.

Ничего особливо сложного делать тебе не придется. Сегодня у нас суббота. В понедельник, часов в десять, позвонишь из автомата (деньги на жетон есть?) своему милому Пропеллеру-Вентилятору, поплачешь, расскажешь, что тебе очень плохо, больно, просто подыхаешь (да ты и так подыхаешь). После чего предложишь встретиться. Место встречи, которое, как известно, изменить нельзя, назначишь сама. Не согласится, тогда встречайся, где он скажет. Завод железобетонных изделий имени Клары Цеткин знаешь? «Бетонку», короче? Он уже два года как отбетонился, сейчас не фунциклирует и бетон народу не выдает. Знаешь? Хорошо. Одной стороной завод выходит на Блуду – там, где раньше причал был. Вот на причале стрелку и забей. Часика на три. Если Вентилятор спросит, почему именно там, скажи, что тебе так удобнее. Скорее всего, он возражать не будет, предложение твое примет с радостью. Все. Дальше перезваниваешь мне и докладываешь о результатах переговоров. Если все складывается, до двух сидишь в общежитии и в два часа стартуешь на встречу. Автобус «двойка». Минут сорок езды. Как видишь, ничего сложного. Потом? Потом наши проблемы.

Разговор постепенно перешел на общечеловеческие темы, на погоду, анекдоты про новых русских и обсуждение последнего голливудского блокбастера «Гигантик», который никто из присутствующих не смотрел, но насчет которого единодушно согласились, что он хорош как средство от насморка. Настя, разумеется, уже была приглашена в комнату.

Настя не скрывала своих чувств к Плахову, постоянно подмечая его героизм, благородство и ум. Плахов комплименты не опровергал, прикидывая, где срочно найти «хату», чтобы продолжить укреплять чувства.

Часов в шесть они оставили Веронику и пошли болтаться по городу. Из развлечений Игорь мог предложить только «Золотой коробок», потому что вход туда был бесплатным, но не стал этого делать по эстетическим соображениям. В восемь опер дозвонился до Виригина, уточнил состояние здоровья коллеги, объяснил серьезность положения и попросил пересечься для обмена ключами. Здоровье у Ильи было по-прежнему подорвано, он глушил боль водкой, но для друга ничего не пожалел. Обмен состоялся, и в десять вечера Плахов и Настя слились в угаре на виригинском диване.

Когда первые кошмарные страсти немного улеглись и сознание вернулось из любовного полета на твердую почву, Настя вновь заговорила о Веронике.

– Игорек, скажи мне, с ней все будет в порядке?

– Конечно.

– Ты мне обещаешь?

Разумеется, в такую минуту Плахов мог ответить только одно. Смешно было бы сказать: «Нет. Видишь ли, ее все равно грохнут, а труп утопят в Блуде».

– – Обещаю.

Настя еще теснее прижалась к Игорю, запустив пальцы в его модельную стрижку.

Утром в воскресенье детектив Плахов проводил Анастасию, приехал в общежитие, разбудил вдрабадан пьяного Виригина, отдал ключи и сказал: «Сенкью». Илья промычал: «Ол'райт» – и вернулся в туман цвета темного пива. Игорь откушал кофейного напитка с окаменевшим пряником и свалил в отдел, оставив друга в покое, ведь завтра друг должен находиться в отличной боевой и физической форме.

Из отдела Плахов отправился в городскую больницу навестить раненого торговца Пилюлькина. Несмотря на почти бессонную ночь, Плахов чувствовал себя превосходно. Любовь действительно окрыляет, хочется творить прекрасное, а в применении к оперской работе – сажать, сажать и сажать.

Пилюлькин лежал со скорбным выражением лица в палате общего режима, и появление Плахова радости в его глаза не добавило. Детектив похлопал потерпевшего по раненому плечу, посоветовал мужаться и предложил выйти в коридор.