Умирать страшно лишь однажды

– От гаража до цеха пятьдесят метров. От трёх миномётных батарей ВВ, которые стоят за русским кладбищем до цели – четыре километра, да если учесть, что наверняка миномётчики полную подготовку не считали – то это практически огонь на себя, – мысли вихрем пролетели у меня в голове.

Но мною уже овладела мысль – необходимо не подпустить к убитым боевиков и попытаться, пока у меня нет связи с дивизионами, разрушить потолок, и плитами завалить Малофеева и Шароборина. Всплыло воспоминание о фильме "Чистилище", эпизод где танкист танком размазывает по земле наших убитых. Какая была полемика, что это Невзоров придумал. Что это чудовищно. Что так делать нельзя…. Вот и я сейчас стал перед таким выбором. Можно это делать и нужно (месяц назад у погибшего начальника разведки духи отрезали ухо и пытались вырезать сердце) и пусть меня осудят, но тела своих товарищей, если мы не смогли их вытащить, не должны достаться боевикам, чтобы они издевались над ними.

– "Лесник-53"! Пихта, координаты "Х" не понял, – я как баран смотрел на карту. Да, действительно, сколько лет в артиллерии служу, но такие координаты попались впервые. Как их произнести?

– "Пихта"! "Х" два нуля, потом ещё три нуля.

– "Лесник-53"! "Пихта" координаты "Х" не понял.

Я заорал в радиостанцию – "Пихта", ты сволочь, я виноват, что такие координаты попались, смотри в карту. Огонь, сволочи по моим координатам.

Через двадцать секунд из "Мотороллы" донеслось: – "Пихта" координаты "Х" понял, отходите, сейчас начнём.

Командир роты дал команду на отход и мы тем же путём каким входили, начали отходить. Непонятно как, но я оказался впереди всех и нам здорово досталось, когда во время отхода нас начали обстреливать со стороны гаражей, где был опорный пункт боевиков, потом обстреляли и слева. Выскочили из-под обстрела и тут на меня начала наваливаться усталость, особенно подводили ноги, как будто они были сделаны из ваты. Сказывался малоподвижный образ жизни. Организм "просил" – Остановись, передохни, ты ведь не дойдёшь. Но я шёл как паровоз и когда первым выскочил в "Пентагон" на площадь между весовой и хранилищами, то сразу же увидел стул, который одиноко стоял по середине площади и никто на нём не сидит.

СТУЛ – я больше ничего не вижу. СТУЛ – я на него сейчас упаду, а СТУЛ – это отдых. Бегу к стулу, не обращая внимания, что по краям площади все лежат и делают мне какие-то знаки, что-то кричат, но я не хочу слушать. СТУЛ – он впереди, я сейчас сяду, а потом разберусь, что все хотят от меня. Дайте мне сесть, потом я буду решать ваши вопросы.

Вот он СТУЛ – я плюхнулся на него и с наслаждением протянул ноги. Накатился покой, расслабленность. Какое это блаженство. Наконец-то мои ноги отдохнут. Война отхлынула куда-то запредельно, а я наслаждался отдыхом. Ярко светило солнце, где-то громко чирикал воробей. Но странно, мимо меня, используя укрытия, пробегали ВВэшники и знаками и криками пытались что-то мне сообщить или привлечь внимание. И Язев и Кравченко тоже что-то кричали канавы, а мне всё было до лампочки.

Прямо около ног появилось красивое облачко пыли, потом справа от меня, тут же взвизгнуло над ухом и тут же через каждые несколько секунд заплясали около меня в опасной близости фонтанчики, на которые я тупо уставился.

– Красиво, а что это такое? – И тут до меня дошло, что по площади работает снайпер, может даже не один, и я самая отличная мишень.

– Ни хрена себе, – вскочив со стула, откуда только силы взялись, пригибаясь метнулся через площадь.

– Добежать, только добежать. Обидно выжить в цеху и получить пулю от снайпера уже практически у своих. – Ещё раз взвизгнуло в районе головы, и я со всего размаху плюхнулся в канаву рядом со своими корректировщиками.

– Ахмерова убило, вынести его не смог, – переведя дух, выговорил я на их безмолвный вопрос. Глаза у Кравченко и Язева от изумления расширились.

– Как, Ахмерова? – тупо спросил Петренко.

– Как, как? Вот так – очередью в грудь. Там, в цеху, затащил к себе в угол, а через минуту он умер. – Кравченко, Язев и разведчик Попов продолжали изумлённо таращить на меня глаза, а справа кто-то, шумно сопя, подполз ко мне. Обернувшись, я увидел, что это был сержант Ахмеров и теперь уже я изумлённо таращил глаза.

Если Ахмеров живой – то кого убили в цеху? А может ничего не было? Может мне всё это привиделось? У меня контузия и в бреду мне всё это показалось, ведь было такое со мной в первую войну, когда меня контузило – Может мы никуда не ходили? И все живые? Видя моё недоумённое лицо, капитан Кравченко тронул меня за плечо: – Товарищ подполковник, вы же с Шаробориным туда уходили.