Умирать страшно лишь однажды

Я поднял руку: – Товарищ полковник, из неофициальных источников мне стало известно, что к нам с проверкой артиллерии полка может приехать представитель вышестоящего штаба полковник Бурковский. Так как вы с ним не сталкивались то хочу вас поставить в известность, что даже если мы его хорошо примем, помоем в бане, будем поить водкой каждый вечер и весь день, во всём его ублажать: то результат всё равно будет один – самая плохая артиллерия. Этот полковник по складу характера такой, что видит во всём только отрицательное. Поэтому официально заявляю – работать я с ним не буду и предлагаю, чтобы не портить себе нервы – просто в полк его не пускать. Тем более что он прикомандирован к другой группировке.

Швабу тяжело вздохнул и устало поглядел на меня: – Борис Геннадьевич, приедет он в полк тогда и будем разбираться: работать с ним или нет.

17 февраля 2000 года … Сегодня ночью, когда я заступил на дежурство из Чири-Юрта на

протяжении часа слышалась беспорядочная автоматная стрельба. Чего там не поделили чеченцы, было непонятно. На всякий случай мы усилили охранение в сторону селения и были на связи с русским отрядом ОМОН, который стоял практически на окраине Чири-Юрта в бывшем детском садике. Положение ОМОНовцев было не завидное: их было человек 75 и находились они между нами и деревней. Не раз в их адрес сыпались угрозы уничтожить от местного населения, хотя они ни в чём не были виноваты и старались ни чем не раздражать деревенских жителей. Виноваты в основном были мы – армейцы. Уже несколько дней на нашей территории нагло действовала шайка мародёров. Эти безбашенные негодяи, ничего не боясь, в основном ночью ходили в деревню, врывались в дома беззащитных местных жителей, грабили их, избивали, издевались и совершали другие гнусные поступки, которые бросали такую тень на нас, что невозможно было открыто смотреть в глаза нормальным чеченцам. Откуда они: то ли из нашего полка, то ли из160 танкового полка, остатки которого ещё стояли около нас – было неизвестно. Но все горели желанием словить этих скотов и по моему до суда дело не дойдёт. Перестреляют прямо на месте, но страдали из-за них мы.

Каждый день выходили на переговоры администрация Чири-Юрта и просили найти, прекратить мародёрство, навести у себя порядок…

– …Вы же поймите. – Говорили на переговорах старейшины, – мирное население возмущено до предела. В трёх наших селениях в пределах тридцати тысяч беженцев и если даже половина беженцев в гневе кинется на ваш полк – вас же всех уничтожат. И оружие не поможет.

Мы обещали, мы рыли землю рогами, но выловить мародёров пока не могли.

– Сан Саныч, ты всё знаешь. Что там за стрельба ночью в Чири-Юрте была? Мародёры что ли обратно засветились там?

Особист, загадочно улыбаясь, сел рядом со мной.

– Борис Геннадьевич, – особист развёл руками, – виновник этой стрельбы – ты. Да, да не удивляйся, именно ты.

– Опаньки, не понял?

– Да, Борис Геннадьевич, не просто виноват, а тебе в довершении всего объявили ещё кровную месть и сейчас они предпринимают все действия чтобы "достать" тебя.

Я развеселился: – Сан Саныч, давай колись. А то убьют и я не узнаю за что. Во что хоть я на этот раз вляпался?

– Борис Геннадьевич, ты куда вчера перед совещанием стрелял?

– Ну ты что, конечно не по Чири-Юрту.

– Ну а всё-таки.

Я пододвинул карту и взял карандаш: – Да, решил перед совещанием отработать три цели. Вот здесь, здесь и здесь. Ну и открыл туда огонь, по 48 снарядов в каждом огневом налёте. Всё, больше никуда не стрелял.

Сан Саныч взял у меня карандаш и ткнул в цель номер 113: – А сюда, почему ты стрелял?

Я наклонился к карте: – Ну, стрелял сюда. Где-то здесь, рядом с Улус-Кертом по разведданным, располагается лагерь боевиков. И вот здесь, рядом с кладбищем, развилка двух лесных дорог, и её никак не миновать если идти или ехать из этого лесного массива. Вот туда я и назначил огневой налёт. А что туда нельзя было стрелять?

– Да нет, можно было. Но только ты в районе кладбища своим огневым налётом накрыл командующего южным фронтом, да Борис Геннадьевич – Резвана Чичигова.

– Вот это да… Что насмерть?

– Да нет. УАЗик его разбит, а Резван тяжело ранен. Два телохранителя убиты. Короче, произошло следующее. Через час как ты написал записку, она была у человека, который является братом полевого командира, правда небольшого отряда. У того, что то около десяти-пятнадцати боевиков и он подчиняется Чичигову. У братьев налажена связь, как через связников, так и по радиостанции. Но это я уже тебе по секрету рассказываю. Вот он то и отослал твою записку к боевикам. Я и сам не знаю как, но уже в 17 часов записка была у Резвана и он сам лично повёз радиостанцию, для передачи тебе, связнику и попал под твой артобстрел.