Умники

После показов следовали фотосъемки для рекламы, и скоро она стала официальным лицом, официальным бюстом и официальной спиной дома Крыхтуна. Между показами и фотосъемками были шикарные машины, всякие тусовки с дорогим вином и кокаином, где она только в силу природного отвращения к наркоте, умудрилась не заторчать. Все остальные девять штатных моделей торчали регулярно и запросто пили «виски» прямо из горлышка. Они появлялись на клевой работе с глазами кролика и часто их начинало ломать прямо па подиуме. Ефросинию пока Бог миловал. Иногда, вспоминая официальную версию приезда в Москву, она даже почитывала книги между показами, чем несказанно удивляла коллег но работе.

С момента начала карьеры манекенщицы секса в жизни Ефросинии стало, хоть отбавляй. Точнее, должно было стать, поскольку домогались её все встречные мужики. Нет, не модные, конечно, те были через одного педиками, им бы только «Голубую луну» поорать во все горло, да потанцевать в расстегнутых рубашках на какой-нибудь сцене. Ефросиния никак не могла понять, почему все педерасты любят танцевать в расстегнутых рубашках, даже если они не мускулистые, а наоборот рахитичные или жирные. Это же было не эстетично.

Ефросиния крепко оборонялась от мужиков и пристававших на всех показах лесбиянок, только среди десяти коллег по цеху Крыхтуна их было целых пять. Нет, конечно, у нее были увлечения, но очень мало, поскольку в моде ей пока попадался сплошной мужской мусор, а она выросла какой-то разборчивой.

Так прошло два года и Ефросиния начала тосковать. Заметив привычное для него состояние депрессии, Крыхтун сначала решил, что девочка колется слишком часто, но он знал, что она не колется вообще. Тогда, убедившись, что все её проблемы происходят от головы, он посоветовал Манохиной изменить имидж с сексуальной девочки-подростка на страшно красивую и опасную женщину-вампира. Тем более, что в Москве это в последнее время было очень модно: женщин типа вамп уже развелось штук тридцать и каждая имела свой неповторимый имидж. Среди них были девушки-вампиры из Бруклина, лондонские кровопийцы, фроляйн-кровососы и даже вампиры с Арбата и Тверской. Ефросинии он предложил стать африканской хищницей со звучным псевдонимом Берта Заде. Специально для этих целей он отдал ей свою подержанную шкуру леопарда, и сказал, чтобы она купила себе вставную челюсть с клыками и начинала рычать перед зеркалом для тренировки. А в качестве проветривания спонсировал поездку в Питер на дефиле Жоржа Жужина, своего старого приятеля еще со времен изготовления демисезонных пальто.

И вот теперь Ефросиния Манохина Берта Заде дефилировала между стайками модной публики и рычала на всех встречных, вызывая бешеный ажиотаж. Трисексуальный корреспондент модного журнала «Метрополитен» попытался было взять у нее интервью, но африканская Берта так на него рыкнула и едва не укусила за палец, что трисексуал почти поверил в ее африканское происхождение. Отступая, он спрятался за желтый диван, на котором сидел Антон. Антон встал и включил прерыватель агрессивности. Берта застыла перед ним в позе рычащего леопарда, на несколько секунд став зомби.

Гризов решил воспользоваться своим превосходством, поскольку мгновенно оценил прошлое девушки и почувствовал ее будущее, а потому накрепко впечатал ей в память свое имя и телефон с просьбой позвонить до отъезда. После этого Берта очнулась и снова зарычала, но уже на стоявшего рядом представителя дружной кучки художников-бодиартистов Ерему Хромого. Ерема, который хотел предложить ей выступить в качестве модели для раскрашивания, мгновенно затерялся в толпе ожидающих.

В этот момент у входа послышались радостные возгласы, возник сначала водоворот, а затем и затор из поклонников: это появился сам Жэ-Жэ. Модельер, кутюрье по трусам, любимец модной публики и сексуальных меньшинств, Жорж Жужин естественно был одет только в трусы собственного покроя. О господи, что это были за трусы! Таких трусов свет еще не видывал. Замечательные трусы Жэ-Жэ состояли из тысячи и одного лоскутка разной материи, поскольку Жорж использовал при создании своего шедевра восточные мотивы. Они сияли и переливались всеми цветами радуги. Естественно, поскольку именно Жоржу принадлежала идея делать трусы в обтяжку, дабы подчеркнуть в мужчинах мужественность, а в женщинах женственность, его собственные трусы были исполнены в суперобтяжку и выставляли на показ все его фаллические символы красоты.

Толпа поклонников и, что странно, поклонниц, прерадила Жоржу дорогу, радостно скандируя:

– Слава Жэ-Жэ! Да здравствует свобода чувств и тела! Да здравствует самый утонченный модельер эпохи!

Сметкина и Дудашкин стояли неподалеку, делая вид, что не слышат этих ошибочных криков и грациозно пили шампанское. Всем же и так было ясно, кто самый утонченный кутюрье на свете. При этом они старались не смотреть друг на друга. Наблюдая из противоположного угла отстойника для гостей сцену встречи, Антон не удержался, и пробормотал себе под нос: