Умница для авантюриста (СИ)

Глаза мальчишки подёрнулись льдом, потемнели до черноты. Он кивнул мне то ли с угрозой, то ли признавая неизбежность дальнейшего нашего сосуществования рядом.

— До вечера, Рени, — попрощался он с девушкой и, кинув ещё один быстрый взгляд на меня, наконец-то с явной неохотой отпустил её руки и, стремительно развернувшись, почти помчался к дому. Рени провожала юнца взглядом.

— Может, мы, наконец, уберемся отсюда? — невыразительно поинтересовался я, пытаясь оставаться нейтральным, но сам же и поморщился: голос мой звучал не очень красиво — фальшиво, я бы сказал.

— Да, конечно, — вздохнула Рени и, взяв меня за руку, потянула к калитке. Простое движение. Её пальцы — в моей ладони, и я иду за нею, как зачарованный, вдыхая её запах. Чёрная муть внутри растворяется. Не хочется ни спорить, ни доказывать. Хочется идти рядом и не думать.

Всё это длится слишком мало. Сокрушительно быстротечны мгновения, когда кажется, что гармония близко, а мир прекрасен.

— Зачем вы его разозлили, Рени? — спрашиваю, возвращаясь к нашим проблемам. И очарование уходит, миг упущен, иллюзии разрушены.

Она резко останавливается, разворачивается ко мне. Расклешённая юбка хлёстко оборачивается вокруг её ног, колышется тяжело, как маятник, а острый пальчик с силой врезается в мою грудь. Будь она сильнее, проткнула бы насквозь и добралась бы до сердца.

— Вы! Не смейте, слышите, никогда не смейте мне указывать! Не будьте доном Педро, которому только бы топтать людей и использовать их в своих грязных играх и целях! Я сделала и сказала то, что хотела, — она сдула прядку со лба, успокаиваясь. В глазах промелькнуло раскаяние. — Простите меня, — вот так просто она перешла от вспышки к обезоруживающему в своей простоте искреннему покаянию. Удивительное непостоянство, выбивающее почву из-под ног, а дух — из тела. — У меня выдались очень тяжёлые дни, я несправедлива к вам, мистер Гесс. Вы согласились мне помочь, я втянула вас в авантюру, а теперь вот сорвала на вас своё плохое настроение и отчаяние.

Делаю шаг вперёд и заключаю в объятья. Почти невесомые, успокаивающие. Так священник позволяет прихожанину выплакаться на своём плече. Так мать утешает ребёнка. И меня не перекосило от подобного сравнения.

Забыл обо всём на свете, прикасаясь пальцами к золотым волосам, плыл по волнам её запаха. Губы пульсировали от боли и невозможности прикоснуться к нежной коже. Тонкой, почти прозрачной — поэтому она так легко вспыхивает и краснеет и мгновенно бледнеет, когда девушка пугается или устала.

— Всё наладится, Рени, — бормочу тихо, сдерживая себя изо всех сил, чтобы не сжать покрепче доверчиво прильнувшее ко мне тело, — Я сам согласился поучаствовать в авантюре. И, поверьте, смогу справиться с большими неприятностями, чем есть сейчас.

Девушка вздыхает.

— Куда уж больше? Всё так запуталось. Чушь какая-то. У меня стойкое ощущение, что меня загнали в ловушку. Папа… вёл себя странно.

Я убрал руки и нахмурился.

— В этой истории много странного. Но поговорим об этом не здесь. Не на улице. Судя по всему, за нами следят.

Рени насторожилась и огляделась по сторонам. Ничего необычного. Простой взгляд не выхватит несоответствия. Простой человек не почувствует напряжения и разлившуюся в воздухе энергию чужого присутствия.

Обычный мир меняется без конца. Не остаётся постоянным. А за нами тянулся след пристального внимания. Одинаковый, оценивающий. Но объяснять подобное — вызвать недоверие. Рени не поймёт. Вот и сейчас она покачала головой, улыбнулась печально.

— Вы слишком подозрительны и напряжены. Правда, разговоры с доном Педро ещё и не к такому приведут. Пойдёмте. Думаю, обед миссис Фредкин поможет вам расслабиться.

Я улыбнулся в ответ. Может, оно и к лучшему. Ни к чему сейчас, чтобы Рени напрягалась и пугалась ещё больше. Хорошо уже то, что мы отказались от навязываемого транспорта. Нужно успокоиться и принять реальность такой, какая она есть. А дальше кривая выведет, куда надо. Обязательно.

Рени

Миссис Фредкин встретила нас в холле. У этой женщины не мозг, а радар: она чуяла неприятности издалека, и я удивлялась до сих пор, как мне удавалось её обмануть. Судя по всему, моё везение кончилось.

— А теперь вы мне расскажете, Эренифация Пайн, что произошло на самом деле. Я видела погром в комнатах профессора. И только не надо рассказывать мне всякую чушь!

Я вздохнула. Пожалуй, пора выкидывать белый флаг и сдаваться.

— Может, вы накормите нас обедом? — жалобно заканючила я, зная неравнодушие домоправительницы к собственной стряпне. Да и за столом будет легче вывалить не очень весёлые новости. Миссис Фредкин — почти член семьи. Нехорошо её обманывать. Тем более, что больше не имело смысла скрывать то, что вылезет наружу буквально к вечеру.

К сожалению, моя уловка не удалась. Герда поджала губы и не растаяла. Но молча накрыла на стол, всем видом показывая, насколько она оскорблена моим поведением и ложью. Косилась и недобро поглядывала на молчаливого мистера Гесса.

Горькие размышления пришлось прервать на молитву. Часто я молилась машинально, а сегодня — по-настоящему, горячо.