Умница для авантюриста (СИ)

Запястья щипало — это первое, что я ощутила, очнувшись. Наверное, Герда обработала их спиртом.

Я стыдилась своей слабости. Достаточно устойчивая к стрессам, закалённая в боях с батюшкой-профессором, я могла запросто поднять тяжёлую деталь или бесстрастно зажечь фитиль при химическом опыте, но стоило мне поранить палец, чувствовала тошноту и головокружение.

В обмороки падала редко, но метко. Как сейчас, например. Позорище на мою голову. И именно перед этим… этим проходимцем!

К его чести, он вёл себя тактично: не хамил, не оспаривал мои слова. Совершенно незачем тревожить миссис Фредкин рассказами, откуда взялся странный мистер Гесс. Ей и без того хватает хлопот и потрясений.

Как ни крути — он помог мне, и надо быть вежливой, отплатить ему добром. Самое меньшее, что пришло в голову — накормить. Судя по всему, он и впрямь в непростой ситуации оказался.

В нём было что-то неправильное: слишком аккуратные, идеальные движения, словно он вовсе без костей; твёрдый, чересчур прямой взгляд, которому хотелось верить; красивые руки с породистыми кистями и длинными пальцами — помесь аристократизма и мужской грубой силы.

В груди срабатывала воющая сирена: опасность! Бросай всё — и беги в надёжный подвал, теряя тапки! Но я оставалась на месте, как зачарованный кролик, которому непременно хотелось, чтобы сильные пальцы ласково прошлись по мягкой шкурке.

Слишком темноглазый, слишком иностранный, несмотря на правильную речь. Может, как раз дело в том самом «слишком» — выпирало со всех сторон и никак не хотело заходить в привычные пазлы моих мозговых шестерёнок.

Весь его внешний облик никак не вязался с очень скромной одеждой. Будтонаследного принца в лохмотья нарядили. Хорошо. С лохмотьями я погорячилась: вполне себе нормально он выглядел. Аккуратный сюртук, тёмные брюки, атласный жилет в тон. Белая рубашка знавала лучшие времена, но нельзя сказать, что мистер Тидэй выглядел нищим. Скорее человеком, которому приходится экономить. Но на скромного клерка или трудягу он не тянул никак. И это настораживало.

Мне бы выпроводить его подобру-поздорову, дверь входную закрыть и вздохнуть с облегчением, но хорошее воспитание и элементарное чувство сострадания к бедственному положению (ну, а вдруг?!) не позволили повести себя хоть и правильно, но возмутительно.

Миссис Фредкин мерила мистера Тидэя орлиным взором. У неё не глаза, а прожигающие насквозь лучи, при желании достающие и до печёнки, и до селезёнки, и до голого скелета.

Я так и видела, как она составляет таблицу достоинств и недостатков нашего странного гостя. С неё станется озвучить свой вердикт. Но, к моему удивлению, Герда самым светским голосом предложила выпить чаю. Невероятное везение! Я тут же подсуетилась и распорядилась об обеде.

Всё правильно: накормить — и с лёгкой душой выставить. И тут я наконец глянула на свои многострадальные руки. Запястья немилосердно чесались, смотреть я побаивалась, памятуя о страшных царапинах, но, переборов себя, замерла. Моргнула. Опять посмотрела. Вместо рваных красных борозд остались только тоненькие розовые шрамики.

Не веря, потрогала запястья пальцами. В голове стало пусто-пусто. Ударь — и звон пойдёт, как от гонга — баммм!

Я подняла глаза на несносного мистера Гесса. Кажется, он растерялся. Замер столбом. Смотрел мне в глаза и молчал. Ла-а-адно. Молчим, значит. В гляделки играем. Если бы не миссис Фредкин, просто так он бы не отделался. Но при подозрительной домоправительнице скандалить мне не хотелось напрочь.

Дело в том, что Герда нередко покрывала мои небольшие проделки перед батюшкой с одним-единственным условием: я веду себя прилично, как подобает молодой девушке, не влезаю в авантюры, не завожу сомнительных знакомств, не тяну в дом бездомную живность.

В общем, положа руку на сердце, не все пункты нашего соглашения я выполняла свято, но всё же пыталась быть максимально честной.

Посудите сами: если сейчас я начну скандалить и выяснять, куда делись царапины, по ходу разбирательства выяснится, что мистер Гесс: а) незаконно проник в наш гараж; б) прикасался губами к моим рукам; в) беспрепятственно проник в дом, и я ни словом не заикнулась о его, мягко говоря, странном поведении и обращении со мной.

Получается, я нарушила чуть ли не все заповеди миссис Фредкин, и больше мне нет доверия, а потерять расположение нашей строгой, но справедливой домоправительницы не хотелось.

— Мы ещё поговорим об этом! — прошипела я сквозь зубы, потрясая собственными запястьями, как сыщик — уликами.

— Как вам будет угодно, мисс Пайн, — проворковал бархатным котярой этот несносный тип и вежливо склонил голову.

Миссис Фредкин обернулась на звук и подозрительно окинула нас долгим взглядом. Слишком долгим и пристальным. У меня зачесалось между лопаток. Интересно: что у благочестивой женщины в голове? Высказываться она не спешила. Очередная странность: обычно домоправительница особой сдержанностью на язык не страдала.