Умница

Через два месяца они поженились. Так вышло, что Нину никто толком не спросил, хочет ли она за Диму замуж. Да она и сама не знала. Не то чтобы сомневалась, взвешивала, чего больше – плюсов или минусов, – а просто тупо отдалась течению событий. Женщина внутри нее, которая до того решительно шагнула навстречу робким Диминым ухаживаниям, на этот раз молчала.

Отец, познакомившись с Димой, был явно разочарован, но заставил себя быть приветливым, шутил, похлопывал Диму по плечу, наливал вина. Совсем не такого жениха он хотел бы для Нины, но что поделать, ей решать. Преодолев неловкость, отец спросил, не ждут ли они с Димой ребенка. Нина правдиво ответила, что нет, но по лицу отца она видела, что у него остались сомнения. В его понимании, только такая причина могла заставить его умницу-дочь связать свою жизнь с этим бесцветным парнишкой.

А бесцветный парнишка был оживлен, хлопотал о регистрации и свадьбе. Он был счастлив – насколько могла быть счастливой его робкая душа. Свадьбу сыграли в студенческом кафе, куда набился весь их курс. Все было очень шумно и бестолково.

Замелькали дни их семейной жизни. По желанию Татьяны Юрьевны молодожены жили с ней; им была отведена большая из двух маленьких комнат – та самая, с диваном. Теперь Нина с Димой были неразлучны круглые сутки: утром ехали в институт, там сидели рядом на лекциях, возвращались, обедали, листали конспекты.

Татьяна Юрьевна была с невесткой ровна, вежлива, но на Нину каждую минуту веяло от нее арктическим холодом. Очевидно, и Татьяна Юрьевна желала своему единственному сыну другой жены. Она никогда не упоминала о том кошмарном случае, когда она застала их на месте преступления, но, видимо, считала Нину какой-то распутницей и авантюристкой, затянувшей неопытного Димочку в свои сети. Впрочем, размышляя об этом, Нина признавалась себе, что это было недалеко от истины. Еще в поведении свекрови сквозило какое-то сомнение, как будто она не верила в этот брак и всякий день ожидала, что Нина куда-то исчезнет. И в этом Татьяна Юрьевна тоже оказалась права.

Нина привыкла к Диме, как привыкают к своему пальто или портфелю: он не вызывал у нее никаких эмоций, просто был всегда рядом. У них поневоле было все общее: знакомые, учебные заботы, даже учебники и тетрадки. Нина помогала не очень способному Диме готовиться к экзаменам, потом писать диплом; они уже обсуждали планы на жизнь после окончания института.

Татьяна Юрьевна работала в плановом отделе какого-то завода, где из-за спада в отрасли была занята только полдня. Все остальное время она посвящала своему небольшому домашнему хозяйству. Нину она трудиться не заставляла, но и не отталкивала. В конце концов у них установилось, что Нина каждый день по два часа под присмотром свекрови терла, скоблила, мыла и стирала. Ее собственная любящая и всепрощающая мама ее к такому не приготовила, и поначалу Нине приходилось тяжело, но потом она втянулось, ей даже понравилось.

Возможно, брак с Димой мог бы со временем окрепнуть, пустить корни, и была бы у них семья не хуже других, но имелась в Нининой семейной жизни зона бедствия. Супружеское ложе. Дима с энтузиазмом исполнял свои обязанности мужа, но для Нины это было еженощным испытанием. Стоило Диме выключить свет и прикоснуться к ней, как у нее перед глазами вставала Татьяна Юрьевна – в плаще, с сумкой в руке. К тому же настоящая, а не призрачная Татьяна Юрьевна была тут же, за тонкой стенкой. Звукопроницаемость в квартирке была потрясающая, и Нине было слышно, как свекровь ворочается в кровати, садится, нашаривает шлепанцы и идет мимо их двери на кухню, чтобы принять желудочные таблетки. Это повторялось почти всякий раз в минуты их с Димой близости, и у Нины все внутри сжималось. Никакого наслаждения, о котором шушукались некоторые смелые подруги, она не испытывала. Были малоприятные, иногда болезненные ощущения, все возрастающее недоумение и досада.

К числу немногочисленных достоинств Димы относилась чистоплотность, к которой приучила его мать. Он каждый день принимал душ и менял белье, от его тонкой, почти прозрачной кожи всегда пахло земляничным мылом – любимым мылом Татьяны Юрьевны, которое она использовала во всех случаях. Нина возненавидела этот запах.

В конце концов это стало невыносимо. Нина не раз собиралась поговорить с Димой, но язык не поворачивался начать разговор. К тому же Дима выглядел совершенно счастливым. Он явно считал себя хорошим мужем, в его тоне слышались нотки мужского самодовольства.

Однажды, покупая в каком-то ларьке шариковую ручку, Нина увидела брошюру о технике секса. «Мне еще вот это», – сгорая от стыда, ткнула она пальцем в красноречивую обложку. Урывками, запираясь в туалете, она прочитала брошюру. Половину она не поняла, а другая половина ее потрясла; для нее открылся новый мир.