Умные девочки

Мы ходили по парку, было безлюдно, никто не тревожил нас. Но неожиданно мы вышли на освещенную розовыми фонарями площадку. И вообразите себе наш ужас, когда мы увидели, что происходило на той площадке! Это было чудовищно! Вся площадка сплошь была уставлена маленькими скамеечками, на каждой из которых сидели по несколько пар влюбленных и целовались! Мне сделалось дурно. Тут я заметила, что от ближайшей скамеечки отделилась одна парная фигура и пошла по направлению к нам. В ужасе я прижалась к своему другу. «Не бойся, — прошептал он, — мы не дадим им взять нас живьем. Будем держаться до последнего». Парная фигура подошла к нам вплотную. И отвратительно сладко улыбнулась. «Милые вы наши, дорогие! Присоединяйтесь!» — сказала фигура, являвшая собой слившихся в одно юношу и девушку, блондинов с голубыми глазами. «О, нет!» — вырвалось у меня. «Бежим!» — закричал мой друг, и мы со всех ног бросились прочь от этого ужасного места. Но сколько бы мы ни бежали, мы не могли выбраться с площадки. Сжимали кольцо парные создания, разверзая свои алчные рты со стекавшей оттуда слюной — они хотели лишь одного — заставить нас поцеловаться. Нет! Что делать? Я была в отчаянии. Как выбраться из адского кольца? Но тут моего друга осенила гениальная мысль:

— Ах, смотрите! Это же Купидон летит!

Парные создания закопошились, забегали и начали делать все возможное, чтобы попасться на глаза Купидону. Тут-то мы рванули на полной скорости. На этот раз нам удалось вырваться, ибо создания были заняты только несуществующим Купидоном. Мы бежали все дальше и дальше, пока не выдохлись. Оглядевшись по сторонам, мы поняли, что провидение привело нас прямо к порогу моего дома. Мы распрощались и пошли спать. Больше мы с другом не ходим в этот парк.

Собираясь под вывеской литстудии, они хотят разговаривать о вещах, о которых больше говорить не с кем. Невозможность содержательных разговоров — основная причина их разочарования в прочих подростках. Они держатся стайкой — это помогает им сформировать свою референтную группу, — но еще не знают, что найти настоящую подругу, способную адекватно тебя понять, можно только внутри этой группы, и это настоящее счастье, о котором потом вспоминают женщины не самого юного возраста, потому что в конце концов оказывается — эти отношения были радостнее и гармоничнее мучительно не складывающихся отношений с противоположным полом, никогда не свободных от гендерных паттернов подсознания.

Куда умным девочкам деваться дальше? Современная культура как бы табуирует истинную умную женственность. У них есть два варианта — усвоение мужских стереотипов и ценностей или попытка сохранить свою самоидентичность, стать реальной женщиной, без навязанных чужих образцов.

Первый путь дает возможность реализации в качестве бизнесвумен, женщинполитиков или фаллогоцентричных литературных критикесс. У таких есть шанс достигнуть успеха в мужском мире. Они заранее выбирают напор и агрессивность как осознанную стратегию и становятся тем, что по-простому называется стервой. (Целую коллекцию психологических пособий на тему «Как быть стервой» я с удивлением обнаружила в большом книжном магазине.) Вторые, при всем своем уме, не могут отказаться от своей женской сути, такой неагрессивной, а посему выбор между «быть» и «иметь» делают в пользу «быть». И тут возможен весь спектр — от умных домохозяек, ушедших в заботы о семье (что тоже чревато неврозом!), до не очень-то социально успешных маргинальных профессорш и поэтесс.

Пока полоролевой стереотип общества будет все навязчивей предлагать женщине роль инфантильной куклы, умным девочкам будет все более некомфортно в таком мире. (Инфантильная-то инфантильная, а своего не упустит — нам ведь все уши прожужжали, что «лучшие друзья девушек — это бриллианты». Но бесплатный сыр бывает только в мышеловке — вот и сиди голая на морозе.) При этом никто не отменял трескучую риторику о том, что гендерные роли сближаются, что в цивилизованных странах у женщины возрастает число возможностей, равных мужским. Хотя проблему все-таки осторожно формулируют — не случайно же появляются термины «гендерквир», «гендерная некомфортность», «гендерная дисфория» и тому подобные, хотя чаще всего в связи лишь с трансгендерным переходом.

А я говорю вовсе не о переходе, а о том, что ролевые стандарты не только разводят мальчиков и девочек в разные стороны, но и уводят от собственной идентичности.

Это всегда происходило, но во времена победы гламура — особенно жестко.

— Ну, может, вы не правы? — спросила я своих девочек. — Не одни же вы умные.

Вон Миша среди вас присутствует.

Ответом был искренний хохот: «Миша — тоже умная девочка!»

P. S. Закончить, что ли, характерной цитатой: «…если в женщине видеть человека, да еще себе равного, то никакой половой акт в принципе невозможен» (Сергей Боровиков, «Новый мир», 2004, № 12. С. 139)? Может, в этом все дело?