Умные граждане – умное государство

Однажды встреча Джона Адамса с государственным секретарем Генри Клэем была прервана неким Элеазаром Паррали, зашедшим приветствовать президента и пожать ему руку. Паррали представился местным зубным врачом. Президент немедленно завершил встречу с государственным секретарем и попросил Паррали удалить больной зуб.

Авраам Линкольн пускал солдат на второй этаж, где они могли немного поспать на установленных там диванах. Франклин Пирс, занявший пост президента в 1850-х, однажды так ответил прохожему, просившему разрешения зайти и оглядеть красивое здание:

Мой дорогой сэр, дом принадлежит не мне, а народу! Конечно, вы можете ходить по нему, если захотите.

По современным стандартам, в отношениях между народом и властью царила полная неформальность. Несмотря на горячую веру А. Г. Черча[172] в эффективный административный аппарат, профессиональных государственных служащих в Америке не было до конца XIX века. Строго говоря, отсутствие профессиональной государственной службы и свобода толкования, которую конституционные нормы давали в вопросах администрирования, вовсе не означали отсутствия административных функций. Сбор налогов, корабельных пошлин, создание системы частных патентов стали жизненно важными источниками средств для молодой и обремененной долгами нации. Среди государственных социальных проектов начала XIX века были лишь пенсии ветеранам и их вдовам да материальная помощь пострадавшим от стихийных бедствий. Эмбарго Джефферсона 1807–1809 годов[173], наложенное на все иностранные суда, было важным внешнеполитическим маневром, но его практическое осуществление потребовало высокого административного искусства[174].

Тем не менее государственное управление по-прежнему оставалось «лоскутным одеялом» из отдельных мер, в основном местного характера. Заслуги не являлись решающим фактором при трудоустройстве. Не существовало факультетов политических наук, где учились бы те, кому предстояло работать в правительстве. Впрочем, и сами социальные науки еще не были выделены в то время в отдельную академическую область. Отсутствовала устойчивая система единого административного права.

Практическое государственное управление было темой не научных исследований, а так называемой «литературы гражданского высказывания» (citizens’ literature)[175]. Первый профессор права и государственного управления Университета Виргинии использовал в своей программе не учебники, которых тогда еще не существовало, а такие документы, как Конституция, сборник «Федералист»[176], прощальная речь Джорджа Вашингтона, решения верховного судьи Джорджа Маршалла, резолюции генеральных ассамблей штатов Виргиния и Кентукки[177]. Отцы-основатели были не профессионалами, а практиками, объединившими в своем лице «джентльмена и колониста, для создания нового американского гражданина»[178].

В организации жизни новых общин бескрайнего Северо-Запада активно участвовали обычные люди. Фредерик Джексон Тернер[179] восхищался эффективностью самоуправления американскими лесными и приграничными поселениями, высоко оценив его в фундаментальном труде «Важность новых территорий в американской истории»[180]: «Каждая мобилизация милиции, строительство каждого дома, спуск баржи, соревнование по стрельбе, забег по плавающим бревнам были по своей сути политическими собраниями, на которых лидеры общины выступали с речами, зачитывали свидетельства и боролись за голоса избирателей»[181]. Путь к административной работе был открыт для каждого, и выполнять ее приходилось людям без политического опыта.

Однако к середине XIX века эпоха основателей подошла к концу. Вместе с ней ушли в прошлое и «литература гражданского высказывания», и джентльмены – хранители закона, и вольная демократия приграничных поселений. Как на общенациональном, так и на местном уровнях управления рядовых граждан заменили профессионалы, к которым перешло право принимать решения. Постепенно утрачивались неформальность доступа и простота непосредственного участия, свойственные общественной жизни до индустриализации, когда повседневными делами общества приходилось заниматься каждому.

XIX век шел своим чередом, страна росла, совершенствовались технологии. В борьбе с крайностями развивающейся капиталистической экономики и на фоне растущей озабоченности городскими проблемами формулировались вопросы труда и социальной помощи, муниципальной реформы, защиты потребителей, – оформлялись интересы аграриев в области железных дорог, тарифов и антимонопольного регулирования[182]. Все это требовало более эффективного управления. По сравнению с 780 правительственными служащими (без учета помощников почтмейстеров) 1792 года, в 2014 году в исполнительной ветви власти федерального уровня было занято более 2 млн профессионалов государственного управления[183].

Итак: