Умный выстрел

Дверь каюты шкипера. Низко пригнувшись, держась в тени ограждения, я шагнул к следующей двери. Дежурный свет над ней помог мне определиться с замком. Для меня не было ничего проще взломать эту английскую личину. Набор отмычек, сработанный под швейцарский перочинный нож, всегда был со мной. Еще и потому, что в этом универсальном инструменте сохранился клинок – острый, как бритва, который я научился раскрывать одним пальцем, вынимая руку из кармана, а также шильце и отвертка. Прежде чем открыть этот цилиндрический замок, я изучил дверь на предмет «флажков», а это мог быть волос, нитка, спичка. И я действительно нашел спичку на верхнем бруске отвязки двери. Случайно она оказалась в широкой щели, я обязательно верну ее на место. А пока положил в задний карман джинсов. Повернул нужную мне отмычку в месте ее крепления с ручкой и вставил ее в личину замка. Подпружиненная пластинка отмычки надавила на цилиндрики с пружинками в личине, исполняя роль бороздок на ключе, и когда пластина поджала нужные цилиндрики, я смог повернуть ключ и открыть ригель на один оборот, потом еще на один. Готово. Но я не торопился открыть дверь – она могла выдать меня скрипом. Смазка в крохотном аэрозольном баллончике, похожем на пробник в парфюмерном бутике, помогла решить этот вопрос.

Я открывал дверь неторопливо, по сантиметру – любой предмет, приставленный к ней извне, мог упасть и наделать шума. Нет, я не перестраховывался, а автоматически уделял внимание мелочам. По-другому для меня в делах такого рода мелочей не существовало. Я протиснулся внутрь помещения и, плотно закрыв за собой дверь, повернул головку замка. Затаив дыхание, прислушался к этой глуховатой среде, в которой очутился, и знакомые уже звуки извне мне показались помехами – как в телефонной трубке. Затем в работу включилось мое обоняние, я вдруг учуял винный запах – но не резкий или устоявшийся, а невесомый, как будто на столе осталась открытая бутылка вина, а рядом с ней – засохший букетик цветов. Этакий бальзамический запах. И я не удивился бы, обнаружив на кровати труп.

Свет с улицы просачивался только вверху – между дверной коробкой и самой дверью. Нащупав на крючке слева полотенце, я прикрыл им щель. Теперь можно включить фонарик, иначе можно наткнуться на что-нибудь в темноте и наделать шума. В первую очередь мне требовалось удостовериться, что в каюте шкипера никого нет (я очень, хотя и беспочвенно, на это рассчитывал). Я подошел к двери; узкая, она давно не открывалась. Вплотную к ней примыкал винный столик. На нем-то и стояла бутылка вина и действительно увядшие гортензии. Своему тонкому обонянию я выставил высший балл. Хотя мой сломанный боксерский нос, казалось бы, мог распознать разве что запах крови. Я вынул из кармана кусок резиновой трубки. Один ее конец я вставил в ухо, другой – приложил к двери. Таким образом можно уловить не только храп, но и обычное дыхание спящего в соседней каюте человека… Смежное помещение пустовало, и я мог сказать, что в этом плане мне чертовски повезло: повышенные меры безопасности отнимают много сил и выматывают нервы…

Неделю назад здесь все было по-другому. Цветы только-только срезаны с куста, бутылка только что открыта. В каюте только двое – он и она. Я прервал свои фантазии, подумав о своих друзьях как о клиентах, за которыми установил слежку. Но если бы от моего натренированного воображения зависел исход дела, я бы представил любую интимную сцену в деталях.

Я тронул букет, и засохшие розовые лепестки гортензии упали на столик, прямо к подножию вазы. Взял в руки бутылку. Вино в ней отнюдь не простое, не молдавское каберне, которое мы с Виталиком порой разводили минералкой и пили, чтобы утолить жажду, – это была дорогая марка токайского венецианского розлива . И я покачал головой: «Ничего себе!»

Беглый осмотр каюты уже дал пищу для ума, мне же предстоял тщательный обыск. Что я найду здесь? Или – что я должен найти здесь?

Я открыл шкаф. На вешалке висел зачехленный мужской костюм. Расстегнув на прозрачном чехле молнию, я снял с вешалки брюки и приложил к себе, определяя размер: 48, рост – 4. Я обыскал карманы брюк – пусто, ни одного ржаного зернышка. А вот в кармане пиджака я обнаружил чек с автозаправочной станции на сумму четыреста рублей. Также в чеке было указано время того злополучного дня, когда был убит Аннинский: 11.06. Плюс марка бензина, фискальный режим и даже номер «горячей линии». «Заправлялся на солидной АЗС», – рассеянно подумал я. На других плечиках висели рубашки. Внизу стояли туфли, на подошве которых красовались цифры: 43. Какой-то звук заставил меня насторожиться, выключив фонарик, я весь превратился в слух.