Умоляй меня

— Когда поток достигнет пика, тебе придется объяснить своей возлюбленной причину шума внизу, и почему ты слег в постель. Ты готов лгать?

— Пока да.

Баллард похлопал сына по широкому плечу.

— Возьми из казны всё, что тебе нужно. Как только поток пойдёт на спад, вы сможете вернуться в Монтебланко. Если ты любишь эту Циннию так сильно, как говоришь, будь готов ползать и вымаливать Халлиса о прощении за то, что забрал его дочь. Сундук с золотом мог бы подсластить его настроение, но не думай об этом. Будь я её отцом, то переломал бы тебе обе ноги.

— Если бы Мерсер Халлис был таким, как ты, Цинния никогда бы не попалась в эту ловушку, — Гэвин обнял его, хлопая по спине так сильно, что у Балларда застучали зубы. — Спасибо, отец, — он поклонился. — Я прощаюсь с тобой, — ухмыльнулся он и направился на кухню.

Баллард и Эмброуз смотрели ему вслед. Колдун, не оборачиваясь, обратился к Балларду.

— Ты обратил внимание на его глаза? Они не были такими при прошлом потоке.

У Балларда внутри всё сжалось. Он надеялся, что это была игра света от камина или его собственное воображение внезапно стало чудить, но Эмброуз тоже заметил это. Зелёные глаза Гэвина блеснули жёлтым в свете очага.

Баллард вздохнул.

— Я как ведро, наполненное до краев. Проклятие истекает кровью. Как только оно поглотит меня, оно заберет и его. Если это случится, Эмброуз…

— Не случится, — тихо поклялся Эмброуз. — Эта девушка может быть ключом. Он просто должен заставить её влюбиться в него.

— Тогда молись своим богам, чтобы Гэвин оказался очаровательнее меня и вскоре завоевал её, — он показал одну из своих рук с чёрными когтями и большими костяшками. Спирали темной крови бежали прямо под мертвенно-белой кожей, словно записывая заклинания в его венах. — У нас мало времени.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Луваен зажала уголок письма Циннии между двумя замерзшими пальцами, как будто это была дикая тварь с щелкающими челюстями и отвратительным прикусом. Слова, нацарапанные на пергаменте, казались нечитаемыми символами в сгущающихся сумерках. Она знала каждое из них наизусть, запомнила каждую фразу во время своего жалкого путешествия в эту столь же жалкую крепость. Письмо развевалось от порывов снежного ветра и светилось магией, смешанной с чернилами.

Луваен презирала магию. Это было стезёй каждого шарлатана, производителя змеиного масла и дворянина-похитителя невест, к тому же это не приносило ничего, кроме неприятностей и несчастий. Ее собственная мать мастерски владела своим даром, по крайней мере, так любил хвастаться ее отец. Гулльвейг Халлис чувствовала бы себя как дома в этом забытом богами месте, где воздух мерцал голубым и висел густой запах колдовства. Луваен не хотела в этом участвовать. Она раскрыла ладонь и смотрела, как ветер уносит письмо, заставляя его трепетать и кружиться, словно бешеную птицу, попавшую в вихрь. Завеса падающего снега вскоре скрыла записку, когда она проплыла через ущелье, отделяющее Луваен от зловещей громады, взгромоздившейся на острие зубчатой скалы.

Массивная, потемневшая от времени и копоти старых костров крепость сжимала гору мощными каменными когтями. Куски навесной стены были выдолблены в западном углу, и остов башни опасно покачивался над ней. Луваен показалось, что она слышит, как он скрипит и грохочет на сильном ветру, вырывающимся из бездны. Подъемный мост стоял вплотную к въездным воротам цитадели, закрепленный цепями, крепкими, как те, что ставят на якорь корабли. Это было не джентльменское поместье с ухоженными землями и лесами, обустроенными формальными ландшафтами, пересекаемыми ровными гравийными дорогами. Какими бы богатствами не обладали де Совтеры, или их отсутствием — семья решила не тратить деньги на жилье, чтобы произвести впечатление на соседей. Эта цитадель отражала как врагов, так и друзей своими решетчатыми воротами, убийственными отверстиями и прорезями для стрел. Луваен вздрогнула не только от ужаса, но и от пронизывающего холода, пробивающегося сквозь слои шерсти.

— Божьи панталоны, Цинния, — пробормотала она в шарф. — Во что ты вляпалась?

Она стояла на краю оврага, пытаясь придумать, как привлечь внимание кого-нибудь в замке, чтобы они опустили мост.

— Привет, дом! — ветер разорвал её оклик, заставив замолчать. Она выругалась и попыталась снова: — Цинния! Де Ловет!

Проблески света то появлялись, то исчезали в темных пространствах окон. Непостоянные, как блуждающие огоньки, огни плясали от одного окна к следующему, от одного этажа к другому, никогда не останавливаясь на одном месте дольше, чем на затаенный вздох. Более суеверный человек мог бы опасаться, что они наблюдают за призраками этого темного места, но Луваен не верила в призраков. На самом деле она верила в людей, несущих свечи вверх и вниз по лестнице.

Она недовольно зарычала.