Умом Россию не понять. Рассказы

– По молодости лет у меня такие же сомнения были: мол, чем я могу людям помочь? Но чем дольше живу, тем все больше вижу отчужденность людей друг от друга. В их души въедается чувство одиночества, даже у тех, кто в семье с детьми живет. Куда им идти, кому душу свою излить? И идут в церковь даже неверующие слово доброе услышать, надеясь, что, может быть, и на самом деле есть Господь, который поможет им снять тяжесть с души. Зная про тайну исповеди, высказывают все батюшке. Но и нам, священникам, чтобы помочь людям, надо верить в свою миссию, пусть и не Господом нам данную, но самой жизнью. И вот еще что: болею я, сам видишь, хожу с трудом; просил прислать мне в помощь еще одного священника, да сколько лет только обещают. Не подумай, я не прошу, чтобы ты в этой глуши навсегда возле меня остался. Сам я других успокаиваю, а меня успокоить некому, а до церкви в райцентре добраться мне трудно, чтобы исповедоваться. Вот и исповедуюсь в храме перед алтарем, когда никого нет. Прошу тебя, пока ты временно за штатом, послужи здесь, дай мне отдохнуть. И меня исповедовать будешь.

– До поздней осени здесь буду жить и, конечно, подменю тебя и исповедую, когда захочешь, а там видно будет: зимой сестер навестить хочу, и отцу Михаилу обещал снова приехать к нему зимой, – ответил Алеша.

Дед был рад несказанно, а про сестер сказал:

– Правильно ты это решил. А то как там они? Отдохни пока и приступай к службе.

– Нет, дед, завтра и приступлю, разрешение ты, как настоятель храма, мне уже сегодня можешь дать. Пойдем – знакомь со своим хозяйством, где у тебя что?

Вскоре жизнь молодого батюшки в родных местах вошла в привычное русло. Внук полностью заменил деда в церкви. Нравилось Алеше служить пусть и в глухих, но родных местах. И местным жителям глянулся новый батюшка: на службы приходило все больше и больше народа, а уж в воскресную службу церковь вся набивалась людьми так, что яблоку негде упасть. На исповедь приходили сначала только верующие, но вскоре стали приходить и неверующие миряне. Отец Алексей радовался: грехи их оказывались столь мелкими, что, можно сказать, приходили больше на жизнь посетовать и посоветоваться о разном, люди как-то быстро поверили ему и полюбили его. За прошедшие годы изба деда сильно обветшала, и народ намекал ему, что если надумает здесь остаться, то новый дом ему с дедом всем селом дружно поставят и стоить ему это будет – только за материалы заплатить. Со временем, узнав, что служить будет батюшка Алексей только до осени, и про плату за материалы перестали упоминать: сами готовы были деньги собрать. Алеша с горечью думал о том, что и сюда цивилизация придет, а значит, и здесь все пороки, что в больших городах, раньше или позже появятся, и сомнения вновь охватывали его.

На службах часто замечал молодой священник девушку, стоящую с краю у стены и внимательно смотревшую на него. Отец Алексей знал, что зовут ее Анной. Лет девятнадцать-двадцать, чуть полноватая, светленькая, с добрым лицом и открытым взглядом, она сразу понравилась Алексею, и он иногда проповедовал, глядя только на нее.

Молодой батюшка много ходил по деревням, что входили в дедов приход, и везде он видел простую крестьянскую жизнь с ее незатейливыми проблемами, вспоминал детство. Мирская жизнь все глубже проникала в его существо. Зашел он как-то и в поселковую школу, поговорил с директором о воспитании детей и с интересом принял к сведению, что школа нуждается в учителе истории, да и учительница русского языка и литературы нуждается в подмене: болеет часто.

Как-то Анна догнала Алексея, когда он возвращался домой со службы, и молча пошла рядом с ним. Смеркалось, когда они подошли к дедову дому. У калитки Алексей остановился, повернулся к Анне лицом и только хотел попрощаться с девушкой, как вдруг она прижалась к нему, подняла голову, и губы их оказались совсем рядом, дыхание их смешалось…

Когда оба очнулись, Анна, быстро выговорив: «Вы уедете к зиме, а я ждать вас буду, сколько хотите, буду ждать!» – покраснела и побежала прочь, только юбочка ее на ветру сильно колыхалась, и временами видны были красивые девичьи ножки. Смотря ей вслед, отец Алексей неожиданно вспомнил сон, который видел, живя в избушке друга в Верхних холмах и подумал: «Может, сон тот был неспроста, и нельзя мне одному?»

В конце ноября чуть ни вся деревня и поселок вместе с дедом провожали его в дорогу; некоторые прихожане даже расплакались и долго еще смотрели вслед уезжающему автобусу, а как тот скрылся из вида, люди теснее к деду придвинулись.