Умри, а держись! Штрафбат на Курской дуге

«Штука», отползавшая назад по правой стороне, вдруг качнулась и начала разворачиваться на месте, грабастая и выбрасывая правой гусеницей из-под кормы комья и пласты земли. Когда махина, надрывно ревя, развернулась почти на сто восемьдесят градусов, Гвоздев увидел, что на левой ходовой гусеницу разорвало и тяжелые стальные траки, размотавшись, скатились с катков, будто бумажная лента новогоднего серпантина.

Немцы, после того как штурмовое орудие оказалось подбитым, прекратили отход и залегли на земле, в виду самоходки. Их поддерживал интенсивный пулеметный огонь со стороны зарослей кустарника.

Как только стало понятно, что немецкая самоходка подбита, вторая «штука» тут же снова устремилась к полю. Ее пулемет и шквальный огонь из немецких траншей теснил штрафников все дальше к исходным позициям. «Мосинки» и ППШ ничего не могли противопоставить плотному валу разнокалиберной стали, обрушившемуся на головы взвода.

Одна, потом еще гранаты полетели в сторону развернутого стволом к собственным позициям штурмового орудия. Экипаж подбитой «штуки» не показывался, видимо, рассчитывая на поддержку со стороны траншей.

XLIX

Уже когда взвод под непрерывным огнем вражеских пулеметов, бивших почти в упор, начал в очередной раз окапываться, выяснилось, что где-то ближе сектора взвода Дударева расположился расчет противотанкового ружья. Их меткий выстрел и вывел из строя ходовую часть немецкой «штуки», за которую разгоралось жестокое противостояние.

Исходные позиции штрафников заволокло дымом от разрывов снарядов самоходных штурмовых орудий и вражеских минометов. Уже после боя выяснилось, Дударевским тоже серьезно досталось от снарядов самоходок и минометных обстрелов немцев. Осколочным, выпущенным «штукой» прямой наводкой, засыпало пулеметчиков, которые вели огонь из «максима». Один выбыл безвозвратно, второй с серьезным ранением обеих ног. За них и отомстили «пэтээровцы», обездвижив немецкую самоходку.

Не стихающую ни на секунду трескотню стрельбы перекрывал голос Коптюка. Лейтенант призывал и требовал всеми силами цепляться за те позиции, где залегли штрафники, не пятиться под вражеским огнем. Шквал нарастал.

Немцы, вволю прорыхлив поле пулеметными очередями, двинулись в новую атаку. Стационарные пулеметные точки замолкли, однако продолжал вести огонь «курсовик», установленный на «штуке», которой Ложкин с Гвоздевым подпалили правый гусеничный трак. Теперь пламя уже погашено, и самоходка двигалась прямиком в сторону подбитой самоходки с такой скоростью, что сопровождавшие ее автоматчики были вынуждены передвигаться бегом. С левого фланга курсовому пулемету самоходки вторил второй пулемет, который Демьян поначалу принял за стационарную огневую точку. Но вот, подмяв высокую, густую щетину кустарника, на открытое место вывалилось еще одно штурмовое орудие.

При появлении третьей «штуки» по рядам штрафников прокатилась волна матерной ругани и несдержанных междометий.

– Черт… – с отчаянием в голосе выдохнул кто-то справа от Гвоздева. – И откуда они, гады, берутся?..

– Откуда… Почкованием размножаются… – зло выкрикнул в ответ Потапов, который зарылся слева от Демьяна.

– Патроны беречь! – крикнул Потапыч, высовываясь каской из ячейки, которую он углубил за какие-нибудь минуты настолько, что мог лежа укрываться с головой.

Натолкнувшись глазами на Демьяна, он в упор проорал вопрос:

– Лопатки нет?! Эх ты… Гранаты имеются?

Гвоздев закивал в ответ.

– И бутылки!.. – прокричал он.

– Беречь!.. – зло рубанул Потапыч.

Утрамбовав насыпанную перед собой землю, он выложил на сооруженный наспех бруствер одну «эргэшку». Тут же, в угол ячейки, командир отделения выставил бутылку со свисавшей из горлышка тканью. Значит, бензин в бутылке – пока не подпалишь фитиль, не ба-бахнет.

L

Демьян следует примеру Потапова и выкладывает из левого кармана шинели оставшуюся у него гранату РГ-42. Потом он достает из подсумка обойму патронов. Пачка. Последние пять патронов. И когда же он успел израсходовать весь запас?

Несколько радостных возгласов на правом фланге заставляют его и остальных посмотреть вправо. По приземистому, точно срезанному, корпусу самоходки, застывшей на краю минного коридора, растеклись языки пламени.

Кто-то из бойцов Пилипчука изловчился запустить в «штуку» бутылку с зажигательной смесью. Огонь охватил весь верх штурмового орудия. Люк открылся и оттуда вывалилась фигура в черном комбинезоне. Как только немец оказался на броне, его тут же объяло пламя. Когда он скатился вниз, огонь уже охватил его ноги и туловище.

Упав на землю, самоходчик стал кататься по ней, как безумный, то ли от боли, то ли пытаясь сбить пламя. Двое немецких солдат, залегшие неподалеку, бросились к нему на выручку, то их тут же прижали к земле пули, выпущенные «переменниками», державшими на прицеле правый фланг.