Умри, чтобы жить

– Ты одна из нас, Эйва. Разве наше присутствие уже не ответ на твой вопрос? Говори! Мы готовы слушать!

– Богомолы! Они забрали детей! Вы знаете, что это такое – потерять ребенка. Они так же малы, как Джарг! Одного ребенка продадут в лабораторию. Второго отдадут на корм новорожденным личинкам богомола. Это все, что мне удалось узнать.

Сдержанный вздох пронесся за ее спиной. Повернув голову, Эйва увидела выходящих на поляну новых тигранов. Люди невольно сбились в кучу, настороженно оглядываясь по сторонам. Количество свирепых зверей устрашало. Внезапно Барк шагнул им навстречу. Тихий предупреждающий рык на миг сбил его с шага, но, упрямо мотнув головой, он приблизился к ближайшему хищнику вплотную и с надеждой заглянул в умные золотистые глаза.

– Я страшно хочу надеяться… Закрой глаза, услышь меня сердцем, тигран! Услышь боль отца, потерявшего детей!!!

– Мне знакома эта боль…

Барк замер, пытаясь проглотить ком, перехвативший горло. Глядя в глаза стоящего перед ним зверя, он медленно тянул руку, словно собирался прикоснуться к тиграну.

– Ты… слышишь?

Из груди человека вырвалось короткое рыдание, и он стиснул зубы, заглушая крик.

– Ты поможешь мне… и они, они тоже?

Барк с трудом повернулся, оглядывая замерших по краю поляны зверей.

– Тиграны скажут каждый за себя! Я пойду с тобой и сделаю все, что в моих силах. Я буду искать твоих детей, пока не найду или пока ты сам не потеряешь надежду.

Барк с трудом подавил судорожный всхлип. Протянув руки, он медленно пошел по краю поляны от одного тиграна к другому, напряженно вглядываясь в мерцающие золотом глаза. Ни один зверь не отвел взгляда. Эйва слышала эхо их ответов.

– Ранкар я… не могу поверить. Они все согласились!

– Мир меняется, Эйва. Каждый день и каждую ночь. Мы тоже меняемся, возможно даже быстрее, чем сами успеваем осознать это.

– Вы откликнулись, появились так быстро…

– Стерегущий видел, как ты сошла на берег из летающей машины. Я был уверен, ты захочешь говорить со мной. Тиграны чувствуют твою боль, мы пришли, потому что ты одна из нас.

– Люди причинили вам столько страданий…

– Ты тоже человек, но ты друг. Мы начинаем понимать – люди разные. Нам еще многому предстоит научиться, но потеря ребенка одинаково ранит и тигранов, и людей! Я вижу отца, обезумевшего от горя! Я сам был таким еще совсем недавно…

Эйва медленно обвела поляну взглядом.

– Я так рада видеть вас всех! Тиграны! Я хочу познакомить вас с моим племенем… Это – настоящие люди!

«Настоящие люди», пряча в усы и бороды нервные усмешки, слегка робели. И было от чего! Лобастая голова тиграна достигала плеча стоящего человека! Постепенно опасение и растерянность проходили, перерастая в восторг и изумление перед удивительными существами. Охотник, накануне наседавший на Эйву с экрана домокома, неловко переминался с ноги на ногу, осторожно кося взглядом на стоящего сбоку зверя.

– Это что, особенность человеческого глаза?

Охотник круто развернулся и посмотрел прямо в искрящиеся зрачки тиграна.

– Что?

– То, как ты смотришь, косишь… Тебе так лучше видно?

– Нет… я просто не хотел тебя смущать.

Тигрица легко зафыркала, слегка приподнимая верхнюю губу. Внезапно фырканье раздалось со всех сторон.

– Чем ты так насмешил Хану?

Охотник, изумленно округлив глаза, посмотрел на Эйву, стоящую невдалеке.

– Они умеют… они… смеются?!

– Плакать они тоже умеют!

– А еще умеют любить… и ненавидеть! Я Хана! Я тигрица!

Охотник повернулся к тиграну, гордо поднявшему голову.

– Я… Рон! Я не прошу много, я прошу и предлагаю тебе дружбу. Хана – Черная Тигрица!

* * *