Умри, Джерри!

Том кивнул, положил ладонь на колено и опустил к ней взгляд. Внутри дрожало от возбужденного волнения и неизвестности; эти рубцы – ключ к прошлому. Он ещё не знал, что меньше всего в жизни захочет вспоминать свой кошмар, запрятанный так глубоко и надёжно, что к нему не подобраться ни сознанием, ни чужими словами, ни связанными с ним запахами.

Спасибо Джерри за это.

Оставив его, доктор Айзик направилась в свой кабинет и около него столкнулась с сотрудником полиции, с которой они связались, как только Том пришёл в себя.

– Мадам Айзик?

– Да, это я.

– Капитан Ульи, – представился полицейский. – Мы можем поговорить?

– Конечно. Пройдём в мой кабинет?

Мужчина кивнул и, когда они оказались за закрытой дверью, произнёс:

– Я к вам по поводу того молодого человека – Тома Каулица. Дело в том, что нам не удалось найти о нём никакой информации.

В глазах мадам Айзик сперва отразилось удивление, а после сменилось неприятным напряжением. Неужели они ошиблись, и долгожданная ремиссия на самом деле была всего лишь переключением одной альтер-личности на другую? Иных объяснений тому, почему о Томе ничего не было известно, не находилось.

– Капитан, вы уверены? – уточнила доктор.

– Мы можем всё перепроверить, но в этом едва ли есть смысл. Либо это не его настоящее имя, либо он является гражданином другой страны, а во Францию въехал нелегально и не был нигде учтён.

«Нет, нет, нет!» – хотелось закричать доктору Айзик, но она сохранила самообладание и спросила:

– Вы можете немного подождать меня?

Получив согласие капитана, она взяла диктофон и вернулась к Тому. Тот стоял около окна и нюхал опьяняющую свободу, которой был полон бесконечный мир за решёткой.

– Том, сядь, пожалуйста, нам нужно поговорить, – произнесла женщина. – Это важно.

– Почему я не могу стоять?

– Том, сядь.

Парень послушался, и доктор попросила:

– Повтори, пожалуйста, как зовут твоего отца. Полностью.

– Феликс Йенс Каулиц.

– Какой у него номер телефона?

Том растерялся. Он не знал номера отца, потому что ему не было необходимости звонить ему. И их домашнего номера он тоже не знал, потому что его было некому давать.

– Я не знаю… – проговорил он. – А вы хотите позвонить ему?

– Да.

От досады Том до боли закусил губу, а после прикусил ноготь на большом пальце.

– Том, – вздохнула женщина, – нам нужны хоть какие-нибудь сведения о твоём отце. Или, может быть, ты сообщишь нам контакты матери?

– Моя мама давно умерла, – с горечью, которая не может пройти, ответил парень.

– Значит, остаётся только отец.

– Я могу сказать наш адрес.

– Говори.

Том продиктовал точный адрес их проживания, попросил, чтобы папе передали, чтобы он как можно скорее приехал к нему. Сказав, что непременно проследит за исполнением его просьбы, доктор Айзик отправилась обратно в свой кабинет.

– Я узнала адрес, по которому Том проживал с отцом, – проговорила она и положила перед полицейским диктофон.

Капитан переписал информацию с записи в блокнот, и, сказав, что её проверят, и попрощавшись, ушёл. Расследование дела «о мальчике из ниоткуда» никак не желало заканчиваться.

К Тому зашла уборщица, закрыла окно.

– Оставьте, пожалуйста, – попросил он.

Работница сделала вид, что не слышит его, и покинула палату. На двери щёлкнул засов.

Том подошёл к теперь уже бездыханному окну, выглянул на улицу. В голове толком не было мыслей, слишком много шокирующей информации влили в сознание. А это ведь было только началом, верхушкой айсберга.

Ему ещё только предстояло узнать, что он находится не в обычной больнице, а в учреждении принудительного лечения. Что он не в родном городке, а в вечно влюбленном Париже. Вспомнить, что было там, в прошлом. И в довершении, как вкусить вишенку на торте – чужими устами открыть для себя факт того, что Джерри порезал трёх человек, из-за чего он, Том, и проснулся за решёткой.

Но это всё потом. А пока хотелось увидеть папу, понять, что произошло. И на улицу.

Глава 8

Законы хитрый фокус-покус,

Корона на судьбе-злодейке!

И наша кровь ей только соус

В любимом человечьем стейке.

Слот, Просточеловек©

Первая прогулка Тома выпала на субботу. Ему объяснили про то, что она будет длиться два часа, вывели во двор и оставили. Время, которое пациенты проводили на улице, было единственным, за исключением нахождения в палатах, когда их пристально не контролировали, позволяя хоть какую-то свободу. Были только дежурный, ответственный за прогулку врач, к которому нужно было обращаться в случае чего, и наружная охрана.

Двор был поистине огромным. Том несмело прогуливался по нему и не мог всё объять взглядом. Толком никого не было видно, у большинства пациентов были свои любимые места и территории для прогулки, куда они уходили, получив волю.