Умри или исчезни!

Впечатлительного человека эта голова могла надолго лишить сна. Но еще отвратительнее выглядел сморщенный посиневший предмет, соединенный тонкими полосками кожи с волосатым мешочком…

Макса прошиб озноб. Оставаться в одиночестве было невыносимо, но к кому он мог теперь пойти? Собственная чудовищная слепота поразила его едва ли не сильнее, чем ужас, выдавливающий глазные яблоки. Следы на полу были слишком очевидны. Савелова сошла с ума, а может быть, все обстояло намного хуже. Это задевало Голикова гораздо больнее, чем любая мыслимая или немыслимая трансформация Клейна.

Ему хотелось завыть в своем темном углу, обставленном частями тела мертвеца. В жутком поступке его любовницы проявилась патологическая ненависть к мужчинам, которую он принимал раньше чуть ли не за нимфоманию.

Макс попятился из спальни, держась подальше от влажных следов, уже потерявших форму отпечатков ног. Бесполезно было гадать, зачем он ей нужен; надо было бежать.

Непослушными пальцами он открыл шкаф и с огромным облегчением обнаружил, что сумка с оружием еще на месте. Он вспомнил, что сам вручил Ирине пистолет, взял сумку и осторожно приблизился к двери номера. Приоткрыл ее и выглянул в коридор. В темноте следы были незаметны; возможно, сюрприз ожидал его за ближайшим поворотом.

Макс прокрался мимо номера Клейна, ощущая щекой прохладный металл «беретты». Только бы добраться до «призрака», а на нем он сумеет слинять хоть от целой банды озверевших амазонок!.. Его целью была лестница, ведущая прямо в подземный гараж. Он старался держаться подальше от лифта, который представлял собой слишком очевидную ловушку.

Он завернул за угол и оказался в холле. Из-за стеклянных стен просачивался серый утренний свет, выглаживая кожу кресел и застывшие листья тропических растений. Еще одним источником света был светильник в кабине скоростного лифта. Его сияние пробивалось сквозь узкую щель между створками. Светильник включался автоматически, как только кто-нибудь входил в кабину. И этот «кто-то» ждал, не нажимая кнопку «ход»…

Ничто не смогло бы сейчас заставить Макса приблизиться к лифту. Ничто, кроме звука, который он услышал. Это был стон боли или наслаждения, очень похожий на тот, который издавала Ирен, когда трахалась.

Глава пятьдесят пятая

На самом деле она не собиралась купаться и даже боялась приближаться к черной воде. Теперь смерть не казалась ей страшной, она представлялась чем-то вроде бесконечного падения из окна пентхауза под аккомпанемент собственного удаляющегося смеха.

Очутившись на пляже, Ира посмотрела на отель. Черная пирамида закрывала четверть неба. Внутри нее остались люди, слишком занятые собой. В сущности, Савелова им безразлична. Даже Максу. И она тоже была слишком занята собой, своими снами, кошмарами своего двойственного существования…

Жидкое чудовище лизало песок, протягивая к ней пенящиеся языки. Она хорошо знала, где кончается безопасная зона, поэтому просто стояла и вдыхала ветер, носящийся под звездами, – погонщик чужих парусов…

Она видела старика сторожа, который прошел мимо, не заметив ее. Полная неподвижность сделала женский силуэт частью окружающей темноты… Ирен поняла, что раньше не имела понятия о жизни вне парникового цивилизованного прозябания, вне безопасности и комфорта, приобретенных в обмен на ужасную истинность бытия и собственную обнаженную беззащитность.

Кроме того, чтобы выжить, надо было еще не сойти с ума. Что теперь значила вся эта возня на детской площадке для самозабвенных человеческих игр – ее работа, дом, устремления, оставшийся незаконченным альбом, репутация, привлекательность, машина, успех у мужчин, банковский счет, память о мертвых родителях и ребенок, которого она могла бы иметь в каком-то несуществующем условном сне?.. Она была совершенно не готова жить «здесь и теперь». Владея лишь одним мимолетным мгновением, она не могла испытывать ничего, кроме страха.

Она медитировала на страх, даже не подозревая об этом, пока не исчезла двойственность. Все было страхом, и она была во всем. Кокаин освободил ее, хотя раньше этого никогда не случалось. Она наслаждалась ужасом – единственным чувством в ее вселенной. Но у него были сотни оттенков, и она испробовала их по очереди. Больное любопытство было полностью удовлетворено. Она ждала нового кошмара как неизбежности, но теперь знала, что он не в состоянии уничтожить ее.

…Она медленно побрела обратно, не заметив, что провела на берегу довольно много времени.

Войдя в темный холл, она увидела чью-то фигуру, сидевшую в кресле. Воздух был насыщен сыростью и пропитан запахом тухлой рыбы.

«Ожидания сбываются».

Ира ни на секунду не усомнилась в том, что этот гость пришел к ней. Она вспомнила о пистолете, торчавшем за поясом джинсов, но слишком презирала свой кошмар. Лицо и фигура гостя были неразличимы – он оставался просто темным пятном с рваным контуром, испускавшим смрад недельного трупа.