Умри, маэстро !

- А, твоя власть, парень, - сказал я. Голова просто раскалывалась.

Прошло много времени - может, две или три минуты. Было слышно, что он кого-то зовет вдали, но я не мог разобрать слов. Думаю, он стоял на лестничной площадке. Вернулся и закрыл дверь. Он насвистывал сквозь зубы - "Дабу-дабай". Потом в дверь легонько постучали.

- Входи!

Это была Фоун.

Она пропела:

- Вот я пришла - красавчик, как дела?

- Садись, цыпленок.

Кресло было плетеное. Я отчетливо услышал скрип.

Латч Кроуфорд всегда говорил по делу. Вот почему он успевал так много наработать. Он сказал:

- Фоун, я насчет вчерашнего вечера, при луне.

Что ты чувствуешь сегодня?

- То же самое, - напряженно ответила она. Тишина. У Латча была манера закусывать нижнюю губу, когда он что-то обдумывал. Сейчас он, наверно, это и делал. Наконец проговорил:

- Ты слыхала, что кругом говорят о нас с тобой?

- Ну, я... - Фоун перевела дыхание. - Ах, Латч... Кресло резко скрипнуло Фоун встала.

- Обожди! - фыркнул Латч. - Ничего не выйдет.

Забудь об этом.

Я снова услышал кресло. Тихо скрипнуло в передней части, потом сзади. Фоун ничего не ответила.

- Понимаешь, моя радость, есть вещи слишком серьезные для того, чтобы человек - или два человека - могли с ними дурачиться. Этот наш джаз - такая вот вещь. Какая ему ни цена, а он важней, чем ты и я. Он лучшает, и будет еще лучше. Группа почти достигла совершенства. Мы - сообщество. Тесное. Такое тесное, что один ошибочный поступок может разодрать его на куски. Вот наш с тобой поступок - он и будет ошибочным.

- Откуда ты знаешь? О чем ты говоришь?

- Назови это интуицией. Главное, я знаю, как дела шли до сих пор, и знаю, что если ты.., мы.., это неважно.., нам нельзя рисковать и менять старый добрый статус-кво.

Она закричала:

- А что будет со мной?!

- Сурово тебе... - сказал Латч. Я знал его много лет, но первый раз услышал, чтобы он говорил сдавленно, без легкости. - Фоун, в этой команде четырнадцать лабухов, и они все относятся к тебе так же, как ты ко мне. Не тебе одной - всем сурово. Думают, что будет, когда у тебя снова настанет весенняя лихорадка... - По-моему, он опять закусил нижнюю губу. Потом произнес голосом, почти таким же мягким, как гитара Скида на басовых тонах:

- Извини меня, деточка...

Фоун взорвалась:

- Не зови меня деточкой!!

- Лучше иди и играй свои гаммы, - проговорил он невнятно.

Хлопнула дверь.

Довольно скоро он меня выпустил. Сам сел у окна и стал глядеть наружу.

- Ну, и зачем ты это сделал? - поинтересовался я.

- Ради сообщества, - ответил он, глядя в окно.

- Ты псих. Ты разве ее не хочешь?

Я видел только часть его лица, но ответ был ясен. Наверно, до того я не понимал, как сильно он ее хотел. Наверно, я и не думал об этом. Он сказал:

- Я не настолько ее хочу, чтобы совершить убийство ради малого шанса ее получить. Как ты. Если кто-то хочет ее сильней, чем я - значит моих чувств недостаточно. Так я это понимаю.

Я бы мог тогда сказать, что меня разбирает не только из-за него и Фоун, что это лишь часть дела. Но вроде бы ни к чему было сейчас выкладывать все карты. Хочет изображать порядочного - милости просим. Я только сказал;

- Ну, пойду укладываться. Латч вскочил и загремел:

- Не делай этого! Слушай, хипстер, ты видел, как далеко я зашел, чтобы не навредить сообществу. Ты мне сегодня дал урок, крутой урок, ты меня образумил, и во имя Бога не разваливай теперь группу! - Он подошел ко мне вплотную: пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо. Ткнул пальцем мне в грудь. Если ты сейчас уйдешь из сообщества, клянусь, я тебя выслежу и затравлю до смерти. Теперь убирайся.

- Очень хорошо, - ответил я. - Но послушай.

Ты мне вернул билет на вход, а сам играешь опасное соло. Подумай обо всем спокойненько, и если захочешь, чтоб я остался, скажи сегодня вечером. Сделаю, как скажешь.

Он ухмыльнулся - нормальной своей ухмылкой.

- Ладно, Флук. До встречи.

Трудно ненавидеть такого парнягу. Но если сумеешь, то и дело сделаешь.

Я сумел.

***

Так-то. Значит, я попробовал по-умному. В следующий раз попробовал по-тайному.

Мы играли на Западном побережье, то там, то здесь. Выложились в двух забойных фильмах и тринадцати короткометражках. Поучаствовали в самых известных радиопрограммах. Вернулись на Восток, малость побыв в Чикаго Добрая Домашняя Неделя с родней Фоун, - а потом три недели без перерыва в Парамаунте. Играли сладко, так что местные оглядывались друг на друга и улыбались. Или играли бешено, так что крышу сдувало. Ну, вы сами знаете.