Умри со мной

Внизу, на первом этаже раздался какой-то шорох. Дверь в комнату Мадины не была закрыта, – так приучали с детства, потом уже привыкла сама, когда бабушка заболела. Что-то упало, покатилось, остановилось. Мадина отложила телефон, он приятно поблескивал в лучах солнца из окна (Мадина постоянно держала в уме, как то или иное будет смотреться в кадре, у нее на страничке). Идти вниз и смотреть, что там случилось, не хотелось. Теда сегодня не было дома, ушел к друзьям с ночевкой – будут играть в настолки и пить, конечно, пиво или энергетики. Младший брат получил, в отличие от Мадины, уже настоящее американское имя, – родился после переезда, не было смысла делать вид, что они хранят семейные устои и все такое.

Все семейные устои остались одной Мадине.

Она опять мысленно представила, как выглядит сейчас ее опечаленное лицо, не стоит ли сделать селфи и выложить к себе на страницу в выгодном ракурсе. Популярность таких «страдающих» селфи, когда человек рассказывает кринжовую правду о себе, растет. Недавняя серия снимков Беллы Хадид наделала шуму. Выгорание, слезы, развод с мужем из-за насилия…

Мадина опять соскочила с мысли; она легко соскакивала, это ее даже устраивало и успокаивало.

Это же можно сойти с ума – долго думать о чем-то в линеечку, ровно.

Хорошо думать сразу обо всем.

Внизу опять что-то покатилось. Не встать и не пойти не получится. Мадина сползла с кровати, стаскивая за собой стеганое покрывало. Подумала, поправляя спортивные джоггеры, о том, что совершенно не знает, как относиться к насилию. Перед глазами теперь стояла мордашка Беллы Хадид, – заплаканная, но такая модно опухшая, что Мадина тут же представила, чем добиться такой милой припухлости глаз, щек и губ. Припухшие глаза делают тебя моложе, можно еще розового добавить сверху, пигмента…

– Дина!

Снизу позвали, причем настойчиво.

– Иду, хала неш сарра[1], иду, что шумишь?

– Дина, у меня чашка упала, укатилась, Кусум с ней играть собирается, лапу тянет, а ты и не слышишь. Я сама достать уже не могу, – закатилась под шкаф, вон!

Дина уже стояла на пороге кухни. В их уютном доме кухня располагалась на первом этаже, окнами в небольшой сад, переходящий в лес. Бабушка Мадины Мина сидела на стуле и удрученно смотрела под шкаф: маленькая кошка Кусум играла со старой чашкой. Чашка не разбилась, таким прочным было стекло. Мадина на секунду залюбовалась сочетанием молодой глупости и игры кошки и беспомощности смотрящей на нее пожилой женщины. Умиления на лице Мины не было – были усталость и следы неумелой эпиляции бровей. Мина до сих пор старалась выглядеть привлекательно, хотя ей было уже восемьдесят два, и в этом возрасте, наверное, даже Мадонна перестанет носить мини. Мадина опять начала мыслить картинками из соцсетей.

Присела на корочки, ловко достала чашку, – Кусум обиженно посмотрела на молодую хозяйку, махнула когтистой лапой, но получила отлуп, отчего забилась под тот же шкаф и долго не выходила.

– Кусум все стережет, когда я упаду, душок пойдет, и она меня съест, – пошутила Мина.

– Хала, тебя никто не съест, костями подавится, – поддержала бабушку Мадина. – Всем известно, что ты старая невеста Дракулы!

Обе посмеялись, кошка осторожно высунула морду из-под шкафа, проверяя, будет ли ей что-то за это или нет. Но про нее уже все забыли.

– Где Тед, где твой брат? Я его не видела с утра.

– У друзей. Отец его отпустил с ночевкой, вернется завтра.

– Зря такую вольность ему позволяет. – Бабушка была явно недовольна. – Они там будут порно смотреть и музыку свою эту с ругательствами слушать. Зря, я Джону говорила, упустит мальчишку… у него работа все, работа. Приходит, а как будто одна его оболочка приходит, сам еще как будто на работе сидит. За детьми не смотрит совсем, все на мне. Была бы Айша жива, не дал бог здоровья…

Мадина почувствовала, как внутри заныл крутой узелок, где-то прямо в районе диафрагмы, отчего стало трудно дышать и как-то нехорошо. Вспоминать про смерть мамы всегда было болезненно, и казалось бы, проходили годы, боль должна была притупиться, но она словно ждала за шторкой и каждый раз набрасывалась оттуда, как соскучившийся питомец.

Только вот ласки этого питомца причиняли боль.

Мадина потихоньку вышла из кухни, пока бабушка причитала и ругалась на отсутствующего отца. Кто-то теплый коснулся ноги, Мадина посмотрела вниз и увидела Кусум. Кошка, совсем еще котенок, бодала ногу и издавала низкий звук, словно старый холодильник.

Мадина погладила ее по голове и уже хотела уйти опять к себе наверх, как в дверь позвонили. Звонок был долгий, настойчивый, колокольчик дважды спел короткую мелодию, – за прозрачной вставкой входной двери Мадина увидела два темных силуэта. Один высокий, второй – рядом – ниже. Подошла, стремительно открыла, чуть не села на пол от неожиданности.

В дверном проеме, пыльный и очень сердитый, ее младший брат Тед барахтался в крепких руках какого-то молодого парня. Даже так: не в руках, а в руке, – парень спокойно держал Теда одной левой рукой, чуть в стороне от себя, чтобы тот его не пнул или не укусил (вид у Теда был такой, что мог и укусить).